В книге же, Нодир Шах ещё жив и бесчинствует на троне. Именно из‑за его действий из Исфахана бежала Разия.
2. ГГ намекает на Ахмад Шаха Масуда, который родился ровно через двести лет после времён шахов Дуррани и Нодира. Естественно, Пун об этой личности ничего знать не может; и вообще в данном регионе, как страновед, не силён, в отличие от ГГ.
_________
Алтынай сидела на пригорке и делала сразу три дела.
Во‑первых, она наблюдала, как Атарбай прямо тут натаскивает её людей обращаться с новым (мощным и современным) оружием, которое доставил явно Имперский корабль. В среде перевозчиков, кстати, почему‑то не обошлось без споров уже между участниками путешествия (а сам корабль теперь принадлежал Алтынай, и всё – именно из‑за тех странных размолвок).
Во‑вторых, Алтынай раздумывала, принимать ли ей приглашение отправиться поглядеть Империю. Если честно, собственных причин для этого не находилось. Ну если только потешить любопытство, попутешествовать морем на корабле, посмотреть чужие земли… заодно – посмотреть на тамошних женщин (вдруг получится понять, кого же именно в жёны без колебаний принял бы Атарбай. Хотя‑я‑я, первой женой у него была родственница из рода Конырат, так что с этой точки зрения путешествие особого смысла тоже не имело).
В‑третьих, Алтынай наблюдала, как с противоположной стороны, шагах в трёхстах, к тренировочной площадке подошёл Актар. Старик‑пуштун прибыл только что и уже успел пообщаться с самой Алтынай. Она добросовестно сообщила ему обо всём случившемся, и теперь старейшина каррани наверняка собирался пролить свет на какие‑то детали в беседе с непосредственным участником тех нелицеприятных событий.
За исход этого разговора она не опасалась. Оба мужа были зрелыми, рассудительными и далёкими от поспешности. Сам Актар, правда, периодически вспыхивал в гневе, как лучина. Но моментально осадить и остудить его мог только Атарбай. Насколько понимала Алтынай, «брат» в эти минуты переходил на родное наречие Актара (оказывается, язык пушту тоже делится на кучу ответвлений), из‑за чего старик резко сдавал назад и успокаивался, унимая эмоции и давая волю разуму. Если это заметила даже она, то уж Атарбай и подавно знал, как разговаривать с товарищем.
_________
– Его было обязательно убивать? – сердито спрашивает Актар, но я вижу по нему, что он уже откипел и давно успокоился.
Он спешно прибыл только что и, пока я занимался с туркан, успел поговорить с Алтынай (я это видел). Потом он сидел пару часов рядом и терпеливо ждал, пока окончатся наши занятия.
– И почему вы остались тут? Вместо того, чтоб сразу ехать в Город? – добавляет он, по‑прежнему хмурясь.
– Друг мой, во‑первых, приветствую. – Обнимаюсь с ним три раза в соответствии с ритуалом. – Во‑вторых, да. Убивать было обязательно. Сейчас объясню почему… В‑третьих, не поехали в город потому, что прибытие мощного оружия может не остаться секретом от соглядатаев Султана, вспомни хоть и Нурислана. А не умея этим всем пользоваться, мы сами нарываемся на очень быстрые и безжалостные ответные действия, которые…
– Понятно. Согласен. Тут я неправ, погорячился с вопросом, – перебивает меня старик. – Размахивать всеми этими штуками, – кивок в сторону «бойцов» и «техники», – не умея ими пользоваться, в свете присутствия тех же соратников Нурислана в городе – сущее самоубийство. Что с убийством?
– А тебе не рассказали? – усаживаюсь прямо на сухую траву с ним вместе.
– Хотел бы послушать тебя.
– За этим и ехал так срочно? – Вопрос остаётся без ответа, потому продолжаю. – Нарушение приказа старшего отряда. Решил завести мальчика для удовольствий, оттого перебил пленных. Которые до того не тронули и пальцем людей, привезших нам оружие. Которое, правда отняли…
– Понятно. – Неприветливо и нетерпеливо перебивает Актар. – Это я знаю от остальных…
– Оскорбил Алтынай, назвав её моей подстилкой, – прерываю его уже я. – Заодно – и Разию, то же самое. Дальше нужно объяснять? – улыбаюсь, глядя на то, как он краснеет (скрывать искренние и непосредственные чувства он совсем не умеет, как и многие из его народа).
– Я понимаю. Но лучше объясни, – нехотя говорит старик. – Считай, что мне нравится, как ты думаешь вслух.
– Ну, мы бы с Алтынай это перекашляли, – иду навстречу и пускаюсь в словеса. – Мог бы просто дать ему под задницу коленом и отправить домой. Но он бы это простил мне? Или нет?
– Затаил бы зло. Считай, кровник. – Через силу выдавливает Актар. – Если женишься на Алтынай, то твои сыновья с ней – кровники. И не только его, а и всех его сыновей, братьев.
– Ух ты, – искренне удивляюсь я. – Вот же… слушай, я это понимаю, ибо Кодекс знаю и чту, но в эту сторону даже не подумал!
– Я знаю, – ворчит пуштун. – Потому что ты о женитьбе на ней не думаешь.
– Ну, не то чтобы совсем, – сознаюсь. – Но явно не сейчас. Пусть растёт.
Актар недоуменно пожимает плечами по поводу последнего, поскольку возраст Алтынай только для меня, похоже, в этих краях табу.
– Что ещё? Договаривай, – чуть приглядевшись ко мне, он безошибочно угадывает, что я сказал не всё.
– Ну, а если совсем честно, то дело в Разие. Ты же принял её к себе? – дожидаюсь утвердительного кивка. – Ну вот он оскорбил её. Тебе бы точно донесли, даже не обрати мы с Алтынай внимания. Дальше что?
– То же самое, что и с тобой, – со скрытым удовлетворением бормочет Актар. – Только я б не стал его отпускать. У каррани есть ещё мужчины, которые помнят о бадал и способны… спросить с обидчика.
– Ну вот видишь, – хмыкаю. – А теперь ты скажи. Что лучше? Если возникнет свара между пашто, из‑за женщины, которой и так придётся растопыриваться изо всех сил, чтоб стать у вас своей? Это с её‑то образованием и привычкой командовать, ты заметил?
– Да, – нехотя цедит пуштун. – У нас ей действительно придётся тяжело. И эта свара с соседями ничего хорошего б ей в жизни точно не добавила.
– А так, все камни посыплются, в основном, на странного азара, который местами даже прав: оскорбили его сестру. Кстати, по нашим законам, если у нас с ней был один отец, или даже деды или прадеды наших отцов были братьями, это смертный грех. Кровосмешение, – завершаю пояснение. – А там, мало ли, какие узы нас с ней связывают.
– Да понятно, что надо меньше болтать языком, ещё и о чужих людях, – фыркает Актар. – Так ты из‑за Алтынай, Разии или меня его убил? Чтоб кому легче было дальше?
– А есть какая‑то разница? Ну, не считая того, что пуштуны должны научиться воевать бок о бок с нами по новым правилам? Которые диктует в том числе и это оружие, – указываю глазами на импровизированный «полигон», где джигиты Алтынай уже без меня, чуть отдохнув, отрабатывают по новому кругу старые упражнения. – Кстати, а ты один что ли приехал? Через весь Белуджистан?
– Смеёшься? – пуштун оживляется от одного такого предположения. – Нет, два с лишним десятка со мной. Я, между прочим, догадался, что ты решил кого‑то учить прямо тут. И не хочешь появляться там без обученного народу. Потому привёл и своих людей, чтоб и они тоже вон так бегали, как ваши. Научишь?
– Конечно. Только распределять оружие и людей по отрядам будем на совете города, согласен? Чтоб ни дари, ни белуджи, ни кто‑то ещё не сказали, что мы их обходим и обносим.
– Согласен, – солидно кивает Актар и, тут же зачем‑то воровато оглянувшись по сторонам, переспрашивает. – Так а кто между вами с Алтынай родня? Ваши отцы? Или вообще, ты на ней можешь жениться?
– Вам всем что, заняться больше нечем? – стараюсь остаться спокойным. – Ну ладно, Алтынай. Она заинтересована… Но ты‑то?! Ну что тебе за печаль?! И потом, давай о семье дочери Хана ты будешь спрашивать у неё самой?
– Правильно, – неохотно сопит Актар. – Шайтан попутал. Так я своих прямо сейчас к тебе пришлю?..
