- Возможно, - согласилась она. - Но инстинкты твердят обратное.
- Настоятельно?
Она глянула на него. - Да, Брат, настоятельно.
- В таком случае, если позволите, - вмешался брат Высокий, - я хотел бы обсудить иной вопрос. Согласны ли вы, что действия сил врага из Северной Крепости и у Шпиля, а также вошедшего в бухту Колансе флота спланированы и согласованы? В первой задаче - развести наши главные армии - они уже преуспели. Мы вынуждены скорее реагировать, нежели действовать инициативно.
- Да, их высшее командование эффективно, - кивнула сестра Свобода.
Но Высокий покачал головой: - Строго говоря, это намекает на обширную стратегию. Теперь и мои инстинкты кричат, что вторжение - и стратегия и каждое тактическое действие - продиктованы единой волей. - Он кивнул в сторону Грозного. - В-общем, я принимаю твою оценку людей. Но верно и то, что в редких случаях над толпой посредственностей поднимается личность, наделенная даром предвидения и силой воли, способной реализовать предвидение. Ее влияние велико, она изменяет ход истории.
Брат Грозный хмыкнул: - Иными словами, это харизматический тиран. Да, они появляются время от времени, ярко пылая, неся угрозу, но столь же быстро пропадая. Среди людей такие личности неизбежно развращены, они перекраивают историю в угоду скорее личным вкусам и порокам. Брат Высокий, ты можешь оказаться прав: за действиями врага стоит такая персона. Но имеет ли это большое значение? Разве необузданность амбиций не гарантирует скорую гибель глупца? Смею вообразить, с изрядной долей веселья, что мы и станем рукой судьбы, разящей тирана. - Он обратился к Свободе: - Сестра, не ты ли говорила, что угроза с севера слишком отдалена? Итак, координация великого вторжения провалилась.
- Возможно, возможно, - признал брат Высокий. - Но что, если зрение нас подводит? Что, если мы видим лишь то, чего хочет противник?
- Ну, ты слишком к нему великодушен, - пристыдила Свобода. - Это ошибка расчета времени, вероятно, вызванная нашей способностью выявить угрозу с запада немедленно после их выхода из Пустыни. Мы оказались в идеальной позиции, чтобы немедля ударить по ним.
- Принимаю мудрость твоих слов, Сестра.
- Я не укоряю тебя, Брат, за следование инстинктам. Хотя всем нам известно: неуправляемые инстинкты поощряют панику, ибо лежат вне контроля интеллекта. Это кратчайший путь к страху.
Трое Форкрул Ассейлов замолчали. Каждый погрузился в свои думы.
Наконец сестра Свобода произнесла: - Я постараюсь поработить солдат, которых мы встретим. Они могут быть полезными.
- Но не тех, на которых охочусь я, - заявил Грозный.
- Нет, - согласилась она. - Убей всю сотню, Брат.
***
Бен Адэфон Делат резко натянул удила; копыта коня заскользили в мертвой траве.
Калам с руганью развернул чуть не падающего от утомления скакуна. Сверкнул глазами на друга: - На этот раз что!?
Но колдун лишь поднял руку, качая головой.
Сев прямее, чтобы облегчить боль в спине, Калам принялся оглядываться. Ничего кроме пустой ровной земли. Зеленый оттенок прорезавших небеса царапин заставляет мир казаться больным, но к этому он уже успел привыкнуть.
- Забудь Адъюнкта, - сказал Быстрый Бен.
Калам метнул удивленный взгляд. - Чего? Ее брат...
- Знаю... Думаешь, легко? Чувствую, как они разделяются. Все утро думал. И знаю, почему Ганоэс Паран хотел, чтобы мы ее нашли - знаю, зачем он послал нас вперед. Но это неправильно, Калам. Прости. Неправильно.
Ассасин еще мгновение смотрел на друга, а потом опустил плечи, сплюнул, избавляясь от вкуса пепла. - Значит, она сама по себе.
- Да. Ее выбор.
- Нет... даже не пробуй, Быстрый. Это ТВОЙ выбор!
- Она двигает моей рукой, черт побери!
- Как? Как она это делает? Какое разделение? К чему все это, Худа ради?
Конь Быстрого Бена уловил возбуждение хозяина, заплясал, колдуну пришлось его успокаивать. Впрочем, конь успел под аккомпанемент ругани развернуться кругом. - Слушай. Он уже не с ней. Она сделала себя жертвой - как ты думал, откуда я узнал? Калам, она оставила меч.
Калам вытаращил глаза. - Чего?
- Но я чувствую ее оружие. Словно слепое пятно в глазу. Туда нам и надо.
- А она, значит, умрет? Всего-то?
Быстрый Бен потер лицо. - Нет. Мы слишком много так делали, все мы. С самого начала.
- Снова загадки.
- Недооценивали ее! С первого проклятого дня, когда я оказался среди Охотников. Слушал все эти догадки, толкования каждого ее шага. Видит Худ, я тоже вложил свою лепту. Но ведь не я один? Офицеры. Морпехи. Последний трахнутый повар... Что ты мне недавно сказал? Насчет момента в Замке, когда она просила ее спасти? Ты сделал это, потому что она попросила - без условий, без объяснений. Просто подошла и попросила, Калам. Трудно было сказать да? Признайся. Трудно было?
Калам медленно покачал головой. - Нет. Но иногда я гадаю... не было ли это просто жалостью?
Бен вздрогнул как ударенный. И сказал тихим голосом: - Ты все еще так думаешь, Калам?
Ассасин замолчал, раздумывая. И вздохнул. - Мы знаем, куда послал нас Ганоэс. Знаем даже, зачем - он ведь ее брат, Худа ради.
- Еще мы знаем, где мы нужны ЕЙ.
- Знаем?
Быстрый Бен кивнул.
- Так кому из чертовых Паранов подчиниться?
- Кому из них ты готов сказать у врат Смерти, что провалился, что сделал ложный выбор? Нет, я не имею в виду оправдания. Просто встать и сказать как есть.
"Так твою". - Похоже, я снова в Замке Обманщика, - зарычал он. - Как будто и не уходил.
- И она смотрит в глаза.
Всхлип сотряс ассасина, резкий как удар и столь же нежданный.
Друг его ждал, ничего не говоря - и Калам знал, что ничего и не скажет, ибо они слишком давно вместе. Ибо настоящие друзья знают, когда надо терпеливо молчать. Калам старался подавить эмоции - он вообще не понимал, что на него накатило в этот миг. "Может, безжалостное давление. Бесконечный крик, никому больше не слышный.
Я стоял, глядя вниз, на город. Стоял, зная, что скоро пойду по кровавому пути.
Я не об измене думал: "Коготь" всегда был полон дерьма. Она думала об измене? Нет. Она уже все для себя решила. Просто еще один нож в грудь; она уже носила много ножей, в том числе первый, своими руками вонзенный".
Калам одернул себя. - Туда же?
- Поначалу, - ответил Бен. - Пока не окажемся ближе. Потом на юго-запад.
- К мечу.
- К мечу.
- За ним кто-нибудь присматривает?
- Надеюсь, нет.
