— Что? — ещё раз повторила дроу.
— У неё спроси, — предложил Реджис, заглядывая ей за спину. Он указал подбородком в ту сторону, заставив Ивоннель обернуться.
Там парило демоническое дитя, улыбаясь — не прекращая улыбаться.
— Нам нужно ехать! — воскликнула Далия, но Ивоннель подняла ладонь и покачала головой.
— Атрогейт, достань кокон из кареты, — приказала Ивоннель. — Будь готов заскочить внутрь, если нам придётся бежать.
— Мы его не оставим! — закричала на неё Далия, но Реджис тут же попросил её замолчать.
— Доверься ей, — сказал он. — Ивоннель намного сильнее, чем ты можешь себе представить. Я видел, как она парой слов изгоняет могучего демона.
Далия хотела запротестовать, но Атрогейт подчинился Ивоннель, опустив закутанное тело рядом с каретой и вскрикнув, когда вылетевшая оса ужалила его.
Он прихлопнул насекомое, затем отодрал упрямую мерзость от лица и с интересом принялся её рассматривать.
— Довелось мне видеть много ос, но это что такое, вот вопрос? — произнёс он.
Ивоннель оглянулась на дварфа через плечо.
— Тельце насекомого, но лицо человека, — сказал дварф, поднимая странное создание. Он воскликнул «Ого!» и быстро отступил к переднему краю кареты, когда странная демоническая девочка подлетела и повисла перед Ивоннель — достаточно близко, чтобы Атрогейт смог разглядеть абсолютную белизну её глаз.
— Здрасьте, — мило сказал ребёнок. Какое-то время она разглядывала Ивоннель вблизи, потом улыбнулась ещё шире и повторила «Здрасьте!» с куда большим энтузиазмом.
— Я тебя знаю, — сказала Ивоннель.
— О, ты ещё узнаешь. Все узнают. Однажды.
Ивоннель прочитала заклинание, потом другое, но девочка как будто не обратила внимания — казалось, растерянность прекрасной дроу её забавляет.
— Ты не видишь правду лишь потому, что не можешь поверить в правду, — сказала парящая в воздухе девочка.
— Как такое возможно?
Девочка хихикнула и пожала плечами.
— Я тебя знаю, — настаивала Ивоннель. — Но этого не может быть.
— Но есть.
— Как? Неужели весь мир сошёл с ума? — спросила недоумевающая дроу, могучая жрица и сильная волшебница, которая не хуже любого смертного разбиралась в работе магии и планах бытия.
И в созданиях вроде этой девочки — созданиях, которых не должно было существовать.
— Она сделала это с Энтрери, — сказала Далия. Она протолкнулась мимо Реджиса и неловко соскочила на землю, баюкая сломанную руку. Она потянулась за своим посохом, но Реджис схватил оружие за другой конец и потянул изо всех сил.
— Я убью тебя, — пообещала ребёнку Далия. — Я отправлю тебя обратно в ад!
— Ад, — повторила Ивоннель. — Так её зовут.
— Это одно имя, — сказала девочка. — Небеса.
— Мучитель! — сказала Ивоннель.
— Учитель, — ответила девочка.
— В чём дело? — спросил Реджис, но замолчал, когда понял, что его никто не слушает.
— А, да, — сказал Атрогейт и подошёл к своей спутнице-дроу. Он сказал, обращаясь к девочке:
— Наказание.
— Награда, — хихикнула та. — Всегда есть другое имя. Уравновешивающее имя.
— И ты судья, — сказала Ивоннель.
— Я весы, — поправила девочка.
— Приговор! — сказала Ивоннель.
— Правосудие! — парировала девочка, прекрасно подражая интонациям дроу.
Ивоннель хотела сказать что-то ещё, но замолчала и кивнула, а потом подняла руку, давая товарищам знак не приближаться.
— В чём дело? — снова крикнул Реджис.
— На этот раз меня зовут Шерон, — сказала девочка.
— Харон, ты хотела сказать, — сказала Ивоннель.
— Это одно из тех имён, что иногда дают люди, нуждающиеся в именах, чтобы разобраться в том, чего не в силах понять. Как, конечно же, и Шерон.
— Лодочник, — пробормотал Атрогейт.
— Тебя не должно здесь быть, — сказала Ивоннель.
— Дорогая Ивоннель, я есть везде — особенно рядом с теми, кто противится моему вездесущему голосу, — ответила Шерон. — Разве это недостаточная причина?
— Но в таком виде? — Ивоннель сделала жест рукой, обводя парящую девочку. — Что за телом ты облёкся? Необычные обстоятельства? Уникальные?
Шерон пожала плечами.
— Я не просил об этом, я не желал этого. Оно было здесь, и потому… — она снова хихикнула.
— Ты воплотился, когда пал Демогоргон, — предположила дроу.
— Интересные времена. В конце концов, этот изверг — великий совратитель. Наверное, мне стало интересно, что означает его отсутствие для тех, кто слышит мой шёпот.
— И что означает падение барьера фаэрцресс.
— Это тоже.
— Интересные времена, — согласилась Ивоннель, — но тебя они интересовать не должны. Это не твоё место — определённо не твоё.
— Определённо моё! Разумеется, оно весьма меня интересует — да и почему должно быть иначе? Настало время хаоса, а такие времена особенно сильно испытывают душу. Что за прекрасные обстоятельства для духовных откровений.
— Для тебя это не откровение, — возразила Ивоннель. — Ведь тебе известны любые преступления сердца.
— Да, но теперь преступники могут увидеть всё сами, — девочка указала на кокон. — И теперь я могу показать им последствия. Подумай — ты, наделённая даром воспоминаний, более древних, чём твоё тело. Нынешние времена? Они не слишком отличаются от тех, когда Ллос облеклась формой несколько тысяч лет назад.
— Когда Ллос облеклась формой, — повторила жрица-дроу, и все поняли, что она разговаривает сама с собой. Затем она сказала, обращаясь уже к Шерон:
— Можешь ли ты выслушать необычную просьбу в это необычное время?
— Я лишь наблюдаю, я не вмешиваюсь.
— Ты не выносишь приговор?
Шерон не ответила, и улыбка впервые покинула её лицо — хотя Реджис не был уверен, хорошо ли это или сулит злой рок.
— Тогда что это такое? — спросила Ивоннель, указывая на кокон Энтрери.
— Дело его собственных рук, разумеется.
— Лжец! — заявила Далия, прыгнула вперёд и угрожающе занесла посох, хотя движение заставило её поморщиться от боли. — Это сделал ты!
Шерон просто мило взглянула на неё, и Далия замолчала. Её лицо исказилось, она прикусила губу, а в глазах проступили слёзы. Её уверенная поза перешла в дрожь, но через пару мгновений сильная женщина отшатнулась, пытаясь вдохнуть, пытаясь закричать, в ужасе мотая головой.
— Неужели это было необходимо? — спросила Ивоннель.
— А ты предпочла бы вот так? — спросила Шерон, кивнув на кокон.
— А разве в этом тоже была необходимость?
Девочка пожала плечами.
— Верни его, — сказала Ивоннель. — Я прошу тебя об этом. Верни его в добром здравии. Его путешествие пока что не завершилось. Его путь изменился — если бы не… ты, которого не должно быть здесь в этом воплощении. Может ли Артемис Энтрери не идти по дороге до конца своих дней, возможно, к менее суровой цели?
— Он шёл дольше, чем положено любому человеку.
— Но путешествие было крайне интересным.
Шерон снова улыбнулась, даже хихикнула, и кивком выразила своё согласие.
— Ты не видишь здесь проблемы? — спросила Ивоннель. — Ты вмешиваешься. Тебя не должно быть здесь, и ты выносишь окончательный вердикт по поводу того, что ещё не достигло окончания.
Шерон вздохнула, пожала плечами и снова вздохнула.
— Я знаю, что говорю правду, — сказала Ивоннель. — Ты и сам об этом знаешь — знал с самого начала. Или ты из тех, кто может заставить всех не лгать самим себе — всех, кроме самого себя?
Это вызвало у Шерон смешок — как будто искренний.
— Браво, проницательная дроу. Интересно, насколько проницательной ты окажешься в конце?
Девочка улыбнулась и вздохнула.
— Возможно, мне пора уходить, — согласилась она, посмотрела в сторону, на кокон, и издала резкий шипящий звук. Кокон немедленно начал растворяться… превращаясь в новых ос.
— Нет! — воскликнула Далия и шагнула в ту сторону. Она отступила, когда поднялась уже вторая туча насекомых, похожая на первую, но другого оттенка. Затем она отступила ещё дальше, Атрогейт взвыл и присоединился к ней, а Реджис спрыгнул с кареты. Две стаи насекомых вступили в бой — оса против осы, кусаясь и жаля, сражаясь друг с другом — взаимная смерть в общих объятиях, безумная война крохотных созданий, настолько равных по силам, что стаи истребили друг друга.
