Лисабет прикусила губу, не соглашаясь, и Андерс втянул в себя воздух. Он слышал голос Рейны в ушах, слова, которые она произносила так много раз.
«Мы сами о себе позаботимся, пусть они сами о себе позаботятся», — говорила она. Прямо как дракон, судя по тому, что говорил Хейн. Как и всегда, она отвечала на каждое его колебание насчет карманных краж пожатием плеч и быстрым оправданием.
Мог ли дракон в ней пробудить эти качества? Неужели это уже случилось? Если она снова и снова превращалась в дракона, неужели те ее части, которые так отличались от него, тоже трансформировались? Неужели решимость превращается в бессердечие? Неужели ее острые углы становятся жестокостью?
Он отогнал эти мысли прочь.
Она все еще была Рейной, у которой была сотня идей, которые кормили их, защищали, держали вместе. Она была его близнецом, и он любил ее.
Но Хейн снова заговорил, поправляя очки на носу:
— Лисабет, я понимаю, что у тебя есть вопросы о них, я слышал это от твоих учителей. Но ты должна понять, что драконы — это совсем не то, что в твоем воображении. Они заботятся только о себе, и о том, что им нравится, и о том, что они могут взять… — его голос затих, взгляд стал отстраненным. — Я был там, когда все началось.
Он еще немного помолчал, глядя на свой стол, и Андерс затаил дыхание, ожидая продолжения.
— Мой брат Феликс и я много раз сотрудничали с Дрифой, — наконец сказал Хейн. Его рот превратился в тонкую линию среди аккуратно подстриженной черной бороды. — Мы должны были встретиться с ней в тот день, но я задержался…
Он говорил так тихо, что Андерсу и Лисабет пришлось наклониться, чтобы расслышать его, и Андерс был уверен, что проектировщик даже не видит мастерской вокруг них. Он был далеко и очень давно.
— Феликс ладил с Дрифой лучше, чем большинство волков и драконов. Я думал, что мы в безопасности с ней, или в такой же безопасности, как можно быть с драконом. Но… — он снова замолчал, сделав глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Но Феликса нашли мертвым, а Дрифу видели улетающей. И после этого ее больше никто не видел. Есть только одна причина, по которой она скрывается.
— Она убила его, — тихо сказала Лисабет.
— Мы потребовали, чтобы драконы отправили Дрифу в Холбард для суда, — сказал Хейн. — Мы хотели справедливости. Но они отказались. Они сказали, что не могут ее найти. Как будто величайший кузнец драконов нашего века просто исчезнет. — Он фыркнул. — С самого начала между драконами и волками было очень мало доверия. После этого ничего не осталось. Мы работали с мэром и другими людьми, чтобы установить охрану и держать драконов в тех частях города, где были их проекты, но им этого было недостаточно. — Он закрыл глаза. — В конце концов, они напали на Холбард.
Все трое стояли, молча, Хейн закрыл глаза, вспоминая тот давний день. Андерс тоже кое-что помнил — запах дыма, искры, крики, хотя никогда не был уверен, чей это крик — его собственный или чей-то еще.
Затем Хейн откашлялся и поднял голову.
— Драконы просто не такие, как мы. Они не могут думать о благе других. Если мы позволим им закрепиться сейчас, после стольких лет, я готов поспорить на свой хвост, что они снова покажут свое истинное лицо. Они жадные и, как мы узнали в день смерти Феликса, жестокие. Так что мы будем следить и защищать Холбард. Мы защищаем всю Валлену.
Андерс и Лисабет, молча, смотрели на него. Хейн взглянул на их лица, казалось, на мгновение глубоко задумался, а затем изобразил улыбку. Андерсу все еще было немного грустно.
— Все это очень долгий способ сказать, что вы должны слушать профессора Эннар, — произнес он. — Так что вы будете готовы, когда придет ваша очередь.
Андерс понял, что Хейн собирается отослать их прочь. У него было всего несколько секунд, чтобы задать свой вопрос, и его терпение окупилось… Хейн дал ему прекрасную возможность.
— Мы можем как-нибудь понаблюдать за ними? — спросил он. — Есть ли артефакт, который поможет нам найти драконов?
— Был, — ответил Хейн. — Чаша Фелкира. Но она давно сломалась.
У Андерса упало сердце. Еще один тупик.
— Ты не можешь починить ее? — спросил он.
— Мы не можем чинить сломанные артефакты, — ответил Хейн. Он указал на мастерскую вокруг них. — Обновление или улучшение артефакта — это одно, но как только магия уходит, это все. Артефакты, которые ты видишь здесь, теперь сломаны. — Он подошел к двум металлическим скульптурам растений с рунами, бегущими по их листьям. — Раньше они поддерживали идеальную температуру в теплице, так что мы могли выращивать фрукты и овощи круглый год. Теперь это просто статуи.
Он поднял руку, чтобы коснуться рамы огромного зеркала, которое было выше его ростом и почти таким же широким. С одной стороны в раму была вставлена пара драконов, а с другой — стая волков.
— Раньше это была увеличенная версия маленьких коммуникационных зеркал, которые мы используем. С его помощью мы могли бы добраться до самого Дрекхельма. В наши дни оно даже не показывает наше собственное отражение. Оно просто черное и безмолвное.
Андерс не мог поверить, что чаша, в которой он нуждался, существовала, а теперь она исчезла навсегда.
— Ты не можешь… — он искал слова, искал идеи. — Снова вырезать руны на Чаше Фелкира, попытаться исправить артефакт так?
Хейн покачал головой.
— Это было бы слишком опасно. Неправильно отремонтированный артефакт может буквально убить людей. Нам понадобится опыт драконов, а у нас его нет. — Он посмотрел на их суровые лица и, казалось, вспомнил в этот момент, что разговаривает с первокурсниками. — Что ж, вам лучше пойти пообедать, — сказал он неожиданно деловым тоном, как будто сожалел о том, что рассказал эту историю. — Спасибо за помощь в переноске книг.
Андерс проглотил разочарование, когда большой волк вывел его и Лисабет из мастерской. Подойти так близко, узнать название нужного ему артефакта, но понять, что он никогда не сможет им воспользоваться — это горькое разочарование.
Но один маленький вопрос все еще дразнил его мозг.
Если волки не могут создавать новые артефакты и не могут чинить старые, то что же тогда делает Хейн в своей мастерской? Почему он сказал, что все еще проектировщик?
Было ли в разбитых артефактах что-то большее, чем казалось на первый взгляд?
Андерс решил, что если сможет, то обязательно узнает.
ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ
После обеда они занимались физкультурой с профессором Эннар. Несмотря на то, что Матео, Джай и Сакариас предупреждали его не есть слишком много — а когда Сакариас говорил тебе не есть, ты знал, что это серьезно — Андерса чуть не стошнило в первые десять минут. Эннар не проявляла ни малейшего сочувствия во время бега, пока ему не показалось, что его легкие вот-вот разорвутся, и у него не осталось возможности обдумать то, что сказал Хейн.
Когда пришло время трансформироваться, а теперь это получалось все легче и легче, он изо всех сил пытался поймать искру волка внутри себя и управлять трансформацией. Он заметил, что многие из его одноклассников были такими же медлительными.
— Это из-за погоды, — сказал Сакариас, проводя рукой по своим рыжевато-русым волосам и указывая на окно. — Солнце вышло.
Андерс моргнул.
— Разве это имеет значение?
— Стая и лапы, да что ж такое, — пробормотала Лисабет, сосредоточенно нахмурившись, а затем резко приняла волчью форму с удивленным визгом.
— Теплая погода делает нас слабее, — ответил Сакариас, когда стоявший рядом Матео успешно превратился в волка, завершив свое превращение тихим раздраженным рычанием. — В конце концов, солнце не годится для льда. В холодную погоду легче направлять эссенцию.
Андерс задался вопросом, не потому ли он чувствовал себя таким сбитым с толку, изо всех сил стараясь думать вокруг волн тепла, исходящих от Рейны в ее драконьем обличье. Они чувствовались неправильно, почти страшно. Если жара действовала на его волчью кровь, это объясняло почему.
