Стиснув зубы, она сократила расстояние между ними. Огонь охватил ее грудь, его слова палили ее душу его презрением.
— Не смей втягивать Рё во все это, придурок!
Эма подняла катану и опустила клинок, дикий удар должен был спугнуть его. Его глаза расширились, он отпрянул на шаг, но был слишком медленным. Или хотел, чтобы она ранила его. Она выругалась, ее меч опускался, врезался в…
Ее сердце сжалось, сталь задела сталь, а потом сердце заколотилось от знакомых глаз, цвета корицы, от взгляда которых она приросла к месту.
15
Неужели Рё…?
— Эма.
Она вздрогнула от его тона, выразившего все одним словом.
Он все слышал. И для Рё все было решено.
Она ослушалась Ноэ. И она защитила Назэ, а не убила его.
Ее мутило, она дрожала, глядя на его мрачное напряженное лицо. Почему он был тут?
— Назад, — он оттолкнул ее, выпрямился и встал перед Дайсу. Рё защищал его? Он поднял меч на нее, чтобы защитить этого гада? — Я не хотел в это верить. Но ты тут, как он и сказал. И после всего… — он сжал губы, отвел взгляд и шагнул к ней. — Почему ты не сказала мне? — он понизил голос. — Я же тебя предупреждал? Эма, чем ты думала?
Ее голова гудела. Что Дайсу сказал ему? Он знал, что Дайсу заманивал ее в ловушку? Почему не сказал ей?
Дрожь от живота поднялась к ее груди, грозила вырваться.
Он предупреждал ее.
Проверка верности.
Часы назад он стоял в ее комнаты, касался ее и целовал. Он мог рассказать ей все.
Она могла рассказать ему все.
— Я не могла заставить тебя выбирать. Последствия были слишком серьезными, и я…
— Ты не дала мне выбрать! — он смотрел на нее так, словно никогда не видел. — Ты не подумала обо мне?
— Конечно, подумала! Ты сам сказал, что тебе нужно оставаться с отцом. Я уважаю это. Но я не могла позволить им и дальше использовать меня, обманывать меня. Как я могу служить им по своей воле? Ты знал мое отношение к Фракции.
— Мы выбрали эту жизнь. Ничего не поделать.
— Я выбрала эту жизнь, но все изменилось.
— Еще не поздно исправить ошибку. Я могу защитить тебя, Эма…
Она отошла от его руки, качая головой.
— Я не буду им служить, не буду убивать для них. Я сделала выбор, Рё. И ты сделал свой.
Его глаза расширились, он тряхнул головой. Стиснув зубы, он вонзил меч в ножны. Как только он отошел, руки схватили ее сзади, завели ее руки за спину. Ее сердце сжалось, грудь сдавило, когда ее притянули к ним. Слишком знакомо. Это было как гостиница Аонара. Проклятье. Кровь, неудержимая сила внутри нее, как она рассекла солдат на части, а затем стояла среди тел. Тел, которые она убила, и крови было столько, что сцена могла соперничать с бесконечной кровью из ее старых кошмаров.
— Капитан, — сказал Рё низким тоном, полным предупреждения. Эма сморгнула пугающую дымку, перевела взгляд с него на Дайсу.
— Мы почти закончили, да, Тайкен? Сколько еще она будет рвать твое сердце? Разве мы не предупреждали? Даже твой отец…
— Ты сказал, что ее не убьют. Что ее отвезут обратно в Нагеями-то…
— Я определю наказание. Черный Шип хорошо знает о моих претензиях к ней. Лорд Ноэ лишит меня права отомстить за смерть брата. В любом случае он придет к такому же выводу. Зачем ему марать руки об то, что ниже его? — Дайсу прошел мимо Рё, остановился перед ней.
— Капитан, мы не об этом договорились! — Рё зарычал ему в спину, снова потянувшись за мечом.
Дайсу резко обернулся.
— А ты пытались ее предупредить, несмотря на приказ. У вас, Тайшо, проблемы с верностью. Разве это не один из ваших почитаемых принципов? — он повернулся, замер в паре дюймов от нее. Склонившись, он прошептал ей на ухо. — Ты забрала у меня кое-кого дорогого, лейтенант. Я планирую ответить тем же, — он кивнул кому-то за ней. — Давай.
Эма боролась в руках мужчин, мышцы ныли от дуэли с Назэ. Рё прорычал что-то неразличимое, вытащил катану и бросился к ней. Дайсу повернулся к нему лицом, меняя позу, когда встал между ними.
Огонь погас.
Храм погрузился в кромешную темноту.
* * *
Поднялись крики. Хватка на ней ослабла, потом пропала. Вокруг нее звенела сталь.
Рё…
Эма нырнула в темноту вслед за Дайсу, ловя только воздух. Вокруг нее ревели мужчины, жутко гремела сталь, прорезающая плоть. Крики стали неистовыми, решимость и страх солдат проявилась в их голосах.
Вопль боли прорезал окружавший ее шум битвы, голос был знакомым, пронзил ее душу.
Рё!
Проклятье, где он был? Хотя она не могла видеть, она почти чувствовала его в темноте. Затем кто-то наткнулся на нее, она уловила запах древесного дыма и сандалового дерева. Без колебаний она схватила Рё за плечи, поддерживая его, и оттащила от звенящих клинков позади них. Судя по кряхтению, стонам и ударам тел по старому деревянному полу, Назэ был еще жив и быстро расправлялся с солдатами.
Больше смертей. Проклятье, сколько людей пошли за Назэ и умерли за это?
Она выбросила все это из головы. Им нужно было выбраться отсюда, прежде чем они попадут в бой.
Луна потускнела, едва освещала двор. Эма провела руками по телу Ре, обнаружила, что его рука была прижата к его боку, скользкая от чего-то влажного. Она ахнула. О духи, нет… Только не снова. И что на этот раз…?
— Дайсу?
— Это не серьезно.
Он отвернул голову от нее, но она заметила, как он скривил губы.
— Убейте его! — закричал капитан в храме. Через мгновения фигура выбралась наружу, чуть хромая. Не двигалась изящно, как Назэ.
Дайсу.
— Ему конец, Рё, — прошептала она, обошла большой каменный фонарь и поспешила за ним.
— Эма… — предупреждение в его голосе остановило ее, но на мгновение. Дайсу тоже угрожал убить Рё. Чисто из мести. Она позволила ярости расцвести в ее груди, наполнить ее руки до кончиков пальцев. Горячая. Обжигающая. Хоть его предательство ужасно жалило, Эма не желала смерти Рё. И она не позволила бы Дайсу уйти, причинив ему боль.
Да, его смерть наступит через несколько минут…
Справедливость. Настоящая справедливость.
И она сама накажет его.
Рё схватил ее за руку, вырывая ее из кроваво-красной дымки.
— Эма…
— Он причинил тебе боль. Ему конец.
Вырвавшись из его хватки, Эма выбежала на тропу. Она почти чувствовала вкус крови Дайсу на своем языке, пока шла за ним. Он хромал. Медный привкус крови запачкал воздух. Раненая добыча.
Она уже забрала десятки жизней. Что еще одна? И он хотел причинить боль не только ей, но и отомстить ей тем, кто был ей дорог.
А это было совершенно неприемлемо.
