столами завтракали два наставника, смотритель и восемь детей разного возраста. Девятого воспитанника — полугодовалого малыша, заметно потолстевшего, на коленях держала горничная и кормила кашей. В примыкающей к столовой кухне была видна фигура суетящейся кухарки. При виде вошедших полуэльфов все резво вскочили, оставив ложки.
— Ваши милости! — из-за стола выбрался старик, встретивший их когда-то в старом приюте. Его седые волосы и борода были подстрижены, а чистая одежда и удобные мягкие туфли придали внешности образ почтенного ментора. Опираясь на трость, старик поклонился. Вслед за ним склонили головы и все остальные. Из кухни выбежала кухарка, согнулась, комкая в руках передник.
— Сядь, старик. И вы все тоже. Продолжайте трапезу.
Гилэстэл прошёл к столу, присел на скамью и оглядел немногочисленных воспитанников приюта — чистых, опрятных, одетых в одинаковую одежду, неброскую и практичную. Пять мальчиков, три девочки. Самому старшему на вид лет двенадцать. Настороженно и недоверчиво смотрят на незнакомых господ. На Ригестайна взглядывают доверительно, но удивлённо.
— Перед вами Его светлость князь Гилэстэл Илфирион Хэлкериес, учредитель этого приюта, — сказал Ригестайн.
Взоры — удивлённые, благодарные, почтительные — обратились к беловолосому полуэльфу.
— Моё имя вы теперь знаете, — улыбнулся он. — Мне будет приятно узнать ваши имена.
Первым, привстав, коротко назвался старик.
— Ловид Бартоласкье.
От Астида не ускользнуло, как Гилэстэл удивлённо дернул углом рта. Следом за стариком поднялся сутуловатый учитель, совсем еще молодой, с оспинами на вытянутом лице.
— Повик Пшечик. С отличием окончил Сурзинскую школу. По рекомендации ректора прибыл сюда, чая поступить на королевскую службу.
— И что? — усмехнулся князь, уже предвидя ответ.
— Отвергли. Поскольку кровей не благородных, — потупился недавний школяр.
— Поверь, тебе повезло больше, чем ты предполагал. А происхождение для меня имеет гораздо меньшее значение, нежели твои навыки и способности.
Кухарка, горничная и смотритель тоже были людьми сословия простого, не обремененные детьми и семьями. Одинокие, они, как и принятые на воспитание дети, обрели в этом доме то, чего не имели прежде — семью.
Закончив знакомство, Гилэстэл поднялся и сделал знак старику.
— Господин Ловид, не сочтёте за труд пройтись со мной немного? Я понимаю, что для вас это нелегко…
— Конечно, конечно, — засуетился старик. Постукивая тростью о пол и стараясь держаться ровнее, он вместе с князем покинул столовую.
Они спустились с крыльца, остановились у старого клёна, глядя на особняк.
— Ваша светлость, — чуть запнувшись, начал Ловид. — Я и предположить не мог, что вы… Что вы из королевской семьи. Я, признаться, разрываюсь надвое.
Гилэстэл с прищуром взглянул на собеседника.
— Между неприязнью к сильным мира сего и отношением к моему поступку, я полагаю?
— Да.
— Судя по вашему имени, вы и сами имеете прямое отношение к дворянству. Не так ли, барон Бартоласкье? Мне знаком и ваш герб, и история вашего рода.
Старик тяжело вздохнул, на его лицо легла тень.
— Как давно вы оказались в столь бедственном положении? И каким образом? Да ещё в столице, за сотни миль от дома? — Гилэстэл был настойчив.
— Вам будет смешно это услышать, Ваша светлость. Я не смог отстоять свой дом. Его захватили. Не враги, не соперники — кредиторы. Эта реформа… Мои предки, мой отец и я немало сил положили на то, чтобы замок Бартоласкье стоял нерушимой цитаделью на пути южных варваров. Но оружие стоит денег. Кредиторы из Казначейства явились с расписками и ссудными ведомостями за последние сто пятьдесят лет. Что я мог отдать им? Только свой дом. А сам отправился в столицу, к королю, напомнить о былых заслугах своей семьи. Вместе с сыном.
Барон Бартоласкье задрожал, опершись двумя руками на трость. По морщинистой щеке скользнула слеза, затерялась в бороде. Гилэстэл молчал, давая возможность рассказчику собраться с мыслями.
— Нас ограбили. Здесь, в гостинице. Лер и я бросились в погоню за разбойниками и… Я лишился сына, здоровья и средств к существованию.
— А что же король?
— Я не смог добиться аудиенции. Оказался на улице. Мальчики из приюта меня подобрали. Девять лет назад.
Ловид замолчал. Гилэстэл смотрел на обновляемый, преображающийся особняк. Из открытых окон донеслись веселые голоса старших детей, которых Повик повёл на занятия. С крыльца сбежали трое младших, за ними спустилась горничная, неся на руках малыша. Ловид обернулся, глядя на резвящуюся на расчищенной поляне детвору и по-доброму улыбнулся. Гилэстэл проследил его взгляд.
— Считайте этот дом своим замком, барон. А живущих в нём детей — наследниками. В ваших силах дать им достойное воспитание. Их число будет расти, и вам понадобятся помощники. Вы вольны выбирать их самостоятельно. Всё, что вы делаете, послужит будущему процветанию этой страны.
— Я не хочу служить королю, — тихо, но твёрдо ответилЛовид.
— Так служите мне. Мне и никому более.
Бартоласкье недоумённо взглянул на князя, и тот утвердительно кивнул, прочитав в глазах старика невысказанный вопрос. Лицо старого барона посветлело.
— Каждому замку нужен герб, Ваша светлость. Герб, под которым будут расти его наследники, которому будут верно и преданно служить.
— У меня нет герба, господин Ловид. У меня его отобрали так же, как у вас — ваш дом.
— Так создайте себе новый! — с нежданной горячностью воскликнул старик. — Само ваше имя отражает его суть. Вы несёте свет в этот мир, несёте надежду. Этим детям, да и всем, кто будет жить здесь, нужен символ, с которым они пойдут по жизни.
Край солнца показался из-за крыши особняка, заливая двор теплом, освещая две фигуры под старым клёном. Князь замер, глядя на полосы золотых лучей, в которых играла пыль от сбиваемой со стен старой штукатурки. Под солнечным светом серый камень, освобожденный от заскорузлого потрескавшегося слоя, заискрился, засиял, отражаясь радугой на ступенях крыльца. А солнечный диск полз всё выше, растворяя в сиянии наступившего дня тени парковых зарослей.
— Вы правы, господин Ловид. У меня будет новый герб.
— Куда теперь? — обернулся к князю Астид, когда они покинули особняк.
Ригестайн остался там, торопясь сделать как можно больше до отъезда. Ему с воодушевлением помогал барон Бартоласкье, словно бы помолодевший после беседы с князем.
— Наведаемся в Казначейство, — ответил князь, и они повернули коней в сторону Дворцового холма.
В прохладных и пустых залах Казначейства провели не один час. Астид успел проголодаться и задремать на неудобной скамье, а князь будто и не замечал течения времени. Устроившись за столом, он задумчиво что-то чиркал пером на чистых листах долговых расписок. Наконец, появился служащий и передал в руки Гилэстэлу свиток, скрепленный печатью.
— Астид!
Полукровка зевнул, прикрыв рот ладонью, поднялся, взглянул на канцеляриста, согнувшегося перед князем в
