Ознакомительная версия.
Затем вдруг вздрогнул, передёрнулся, вскочил и бросился бежать.
Дверь за спиной у Фрица заскрипела, на подворье разом повалил народ. Раненый лежал в грязи, сучил ногами и как будто бы хотел куда-то отползти. Фриц стоял и смотрел, не в силах шевельнуться, чувствуя, как дождь колотит по макушке и стекает по лицу. В память врезалась картина грязного двора, распластанное тело, мокрые сараи почерневших досок и косая пелена летящего дождя. Гул голосов не умолкал, но слышался как будто бы издалека, во всяком случае, Фриц не разбирал слова — уши словно заложило ватой. Его схватили, развернули, затрясли за плечи. Затем вдруг что-то лопнуло, извне пробились звуки, крики, стоны, шум дождя. «Это ты? — кричали Фридриху в лицо. — Ты, гадёныш, его порешил?!» Схватили за ворот, тряханули, отхлестали по щекам. Фриц не сопротивлялся, только тряс головой. Рубашка его вылезла из штанов, мизерикорд продрал холстину, выпал из-за пазухи, два раза кувыркнулся и шлёпнулся в грязь. Чьи-то руки торопливо хапнули его, и на мгновенье воцарилась тишина.
— Эхва! — наконец раздался чей-то изумлённый голос. — Глянь, чего!.. Это же этот... лыцарский протык!
— Ага ты, точно — протыкач! Эй, там! Держи покрепче сопляка, чтоб не убег! Да обыщи его как следует, авось ишшо чего найдётся.
— Я не... Это не я, — внезапно онемевшими губами пролепетал мальчишка. — Я не виноват...
Никто его уже не слушал и не слышал. «Вяжи гадёныша!» — распорядился кто-то, и мальчишку вслед за раненым поволокли в корчму. Дверь за ним закрылась, и только кровь в истоптанной грязи ещё некоторое время напоминала о том, что здесь произошло.
Потом её смыл дождь.
* * *
За окном трактира сыпал дождь, земля во дворике раскисла. В лужах, расходящихся кругами, отражалось небо без единого просвета. Две лошади и ослик на конюшне с равнодушием мотали мордами и что-то подбирали из пустой кормушки. С некогда белёного забора потихоньку обмывало известь. Всё это представляло собой картину серую, однообразную, но не лишённую какого-то очарования, особенно если учесть, что в комнате было тепло и сухо. Жарким пламенем горел камин, дрова потрескивали, запах дыма щекотал в ноздрях. Молодой парнишка, облачённый в чёрную заношенную рясу монаха-доминиканца, со вздохом оторвался от созерцания пейзажа за окном, прошёл к столу, уселся за него и потянул к себе кожаный цилиндр с письменными принадлежностями. Откинул крышку, вытащил свёрнутые трубкой желтоватые листы пергамента и тряпочной бумаги, вынул нож и аккуратно принялся затачивать перо. Взгляд его упал на угол карандашного рисунка, на котором Бенедикт ван Боотс из Гаммельна изобразил Лиса. Он помедлил, отложил перо и нож, вытащил листок и расправил его перед собою на столе. Взгляд его сделался рассеян.
Кто он был такой, этот травник?
Томас потянул к себе футляр с бумагами, откинул крышку, отыскал средь прочих лист, содержащий доступные сведения о разыскиваемом, достал его и углубился в чтение.
Zuga, <Zhuga> — индифферентно излагал бумажный лист. — (Возможны варианты — на латинский адекватным образом не транскрибируется). Известен такоже среди простонародья как «Осенний Лис», «Соломенный Лис», «Ведьмак из Лиссбурга» и просто — «Лис» (список прочих прозвищ прилагается). Горец, влах (предп. урож. Мунтении[6]).
Настоящее имя — Вацлав (Ваха, Вашек), однако никогда им не пользуется. Точный возраст неизвестен (выглядит на тридцать с небольшим). Роста выше среднего, худощав, лицо треуглое, глазами син, власами рыж, предпочитает отпускать их длинными.
Первые упоминания девятилетней давности (ворота Дибиу, Тихутский перевал, предгорья возле Тырговиште, креп. Поэнари, креп. Эшере, позднее — север Трансильвании, Марген, Шесбург, Кронштадт, Германштадт и вся область Siebenburgen, впоследствии — сев. Фландрия). При обстоятельствах самых различных. По собственным рассказам — оставил жизнь в горах в угоду странствиям, по свидетельствам других — изгнан из рода по подозрению в колдовстве. По свидетельствам третьих — был подвергнут соплеменниками казни через убийство, но выжил. Сказывается знахарем. Образования не имеет (звание целителя de plague[7]).
На родине замечен был участием в антибоярских смутах. Неоднократно подозревался и неоднократно же был уличен в колдовстве и некротических действиях, в хождении по горячим угольям босым, в вызывании духов, в ликантропии (н/пр.), в составлении бесовских снадобий и эльиксиров, а такоже — в антицерковных высказываниях (подтверждено свидетельствами многосчётных очевидцев). Около семи лет тому назад совершил большое длительное плавание на Запад, в Англию и на Исландию (цель неизвестна). Некоторое время практиковал в Лиссбурге и Цурбаагене, потом исчез в неизвестном направлении (по одним непроверенным данным — удалился в отшельничество, по другим — до сих пор промышляет бродячим целителем). Имеет дома в нескольких городах, в коих домах не живёт.
Вооружён и весьма опасен. Излюбленное оружие — посох или горецкий топорик item валашка («valaschka»). Владеет мастерски. Весьма возможно, что с некоторых пор имеет меч (свидетельства очевидцев). При задержании соблюдать максимальную осторожность, в ближний бой вступать возбраняется категорически.
Особые приметы: имеет длинный шрам на левой руке (плечо, предплечие и кисть), второй — над левою ключицею, и третий, малый — справа на виске. Большой рубец есть такоже и на спине (предп. от удара топором или валашкой). Если устаёт, то хромает на правую ногу. Играет на музыкальных инструментах посредством дутья. Не различает цвета (кр. и зел.). Не любит дыма табака. Общества бежит, предпочитает одиночество. Характер прескверный. Не женат.
Досье впечатляло, если не сказать больше — мало кто из еретиков мог похвастаться таким обширным «послужным списком». Томас отложил исписанный листок и вновь стал всматриваться в рисунок. За этим занятием и застал его вернувшийся брат Себастьян.
— Я вижу, этот листок бумаги снова не даёт тебе покоя, — сказал с порога он.
— Д-да, но не совсем. Я восхищаюсь вашей п-проницательностью, брат Себастьян, — смущённо сказал тот. — Что навело вас на м-мысль нарисовать такой портрет?
Священник подошёл к камину, протянул ладони над огнём.
— О, это моя собственная идея, — с оттенком гордости ответил он. — Мне кажется, что этот метод со временем станет достойным подспорьем в поиске и разоблачении преступников и еретиков. Конечно, не всегда рядом может оказаться толковый рисовальщик, но вполне можно нарочно содержать такого при тюрьме и канцелярии. Сам посуди, сколь много удалось узнать нам благодаря всего лишь навсего бумажному листку. Что толку в описании преступника, если никто не умеет читать?
Ознакомительная версия.
