Нажимая раз за разом на спусковой крючок, я с каждым выстрелом все больше злился. Ни одна из пуль не достигала цели, бесславно отражаясь от защитного поля.
Пули и не думали заканчиваться, но меня это совсем не радовало.
Не знаю, я выстрелил раз двадцать, может тридцать, но парень, укрывшийся за горящим алым защитным полем, даже не двинулся с места. Краем глаза я заметил, как две женщины в мантиях бросились к бородачу, получившему пару пуль в грудь, сбоку зажимал ладонью простреленное плечо счастливчик, стреляя в которого я немного промахнулся, за спиной выл от боли тот самый парень с мечом, решившим прирезать меня сзади… Правда, теперь это уже было неважно — мне повезло ранить троих, но на большее рассчитывать не приходится.
Колдун, закрытый защитным полем, отлично понимал, что мне его не достать. Он ждал, давая мне возможность ощутить собственное бессилие и никто из присутствующих ему не мешал, никто не дергался. Все присутствующие были уверены, что я не смогу причинить им вреда, и отдали меня на растерзание своему дружку.
Возможно, не будь я ранен, мне удалось бычто-то придумать, но сейчас… Сил и правда совсем не осталось — я чувствую, как через раны из меня тонкими струйками утекает сама жизнь. Наконец-то накатила волна слабости — организм слишком долго работал в долг, выдавая огромные дозы адреналина, и теперь требовал расчета.
Я опустил револьвер и только огромным трудом не дал ему выскользнуть из онемевших пальцев. Оружие словно горело у меня в руке, приказывало стрелять, но я уже не слушал. Как бы я не любил это делать, иногда просто не остается ничего другого, кроме как признать поражение.
Размытая тень, окруженная алым защитным коконом, шагнула ко мне.
У колдуна из ладони вырос длинный переливающийся шип. Шаг, еще шаг и высокий смуглый парень оказывается прямо передо мной. Закинув голову, я постарался рассмотреть лицо того, кому суждено меня прикончить, но ничего не вышло — потеря крови и смертельная усталость сделали свое дело.
Наклонившись ко мне, колдун отчетливо промолвил:
— Не стоило обманывать учителя, Атилла.
Широко распахнув глаза, я едва кровью не захлебнулся, стараясь грязно и витиевато выругаться. Через окутывающий сознание туман пробился лучик понимания, но поздно, слишком поздно. Проклятый револьвер, проклятый Атилла… После всего случившегося объяснять этим ребятам, что они ошиблись было просто глупо — лучше уж выругаться, вспомнив в предсмертном слове двуличную сволочь из-за которой я попал во всю эту историю. Жаль, только, что даже на это я уже был не способен и мог лишь наблюдать, как заносится для удара колдовской меч… Еще секунда и все будет кончено.
Колдун двигался неспешно, давая возможность всем желающим хорошенько разглядеть, то что сейчас произойдет. Черт, да поторопись уже, парень. Еще немного и я просто сознание потеряю, а умирать во сне… Даже не знаю, что может быть хуже.
Лезвие со свистом разорвало воздух — колдун бил наискосок, собираясь разрубить меня от шеи до печени. В голове промелькнула мысль, что если его сияющий меч хотя бы в половину так же хорош, как катана Такеды, то все закончится быстро.
Вдруг по ушам ударил громкий звук, и колдуна просто отбросило назад. Я покачнулся и завалился вперед, наверняка больно ударившись лбом о каменные плиты пола. Наверно хорошо, что я уже не чувствую боли… Откуда-то из темноты, прямо перед моим потухающим взором выпрыгнул взлохмаченный человек. что-то громко выкрикивая, он тыкал пальцами по сторонам, а потом бросился ко мне.
Как мило, за право отобрать мою жизнь уже идет борьба. Только вот ни у кого это уже не получиться. Дышать стало мучительно тяжело, и я просто сдался. Слишком устал и уж извините, не могу больше ждать, пока меня проткнут какой-ток колдовской дрянью… Я все- таки был прав — это самый дерьмовый день в моей жизни. Дерьмовый, потому, что последний.
Подбежавший человек склонился надо мной. Приподняв мне голову, он прикоснулся пальцем к моему лбу и оскалившись произнес:
— Опять мне тебя спасать, парень!
Уже проваливаясь в забытье, я различил знакомые колдовские искры, пляшущие в глубине его глаз…
Едва придя в себя, я вяло отметил, что все еще жив и относительно здоров.
Тело болит так, будто я несколько часов работал боксерской грушей, из-за сломанного носа дышать приходится ртом, ребра как-то очень уж мерзко ноют и страшно хочется есть, руки онемели, но в основном…
В основном, я в порядке. По ощущениям не истекаю кровью, пулевые ранения совсем не дают о себе знать, будто их и нет, даже ребра, и те тревожат лишь немного. Это как минимум неожиданно, ведь теряя сознание, я был уверен, что мне конец. Даже наемнику не выжить после таких ранений, но, тем не менее, я все еще жив. Не знаю, кто и как меня подлатал, но этот человек определенно отличный медик.
Или колдун.
Точно сказать, сколько времени я провалялся без сознания, нет никакой возможности, хотя, что-то мне подсказывает — прошло от одного до трех дней. По крайней мере, моя неумолимая ностальгия по "родной" Москве все еще не дала о себе знать — никакой тоски, желания вернутся и прочего. Если вспомнить, что обычно я могу часы по ней сверять — пара дней очень даже реальный срок.
Кто-то очень добрый вытащил меня с того света и несколько дней продержал в живых. Даже и не хочу думать о своей невероятной удаче. Кажется, это начинает входить у меня в привычку: уверенность, что вот- вот отойду в мир иной в комплекте с многочисленными увечьями, а уже спустя несколько секунд — внезапное спасение.
И все по новой.
Не то, чтобы я жаловался, но когда ты уже внутренне свыкся с мыслью о своей скорой кончине, вот такие вот сюрпризы воспринимаешь без должного энтузиазма. Больше скажу — после ощущения того, как сознание ускользает в бездну смерти, я крайне скептически воспринимаю свое внезапное воскрешение из мертвых.
Моему скептицизму немало способствует тот факт, что я далеко не в полном порядке, да еще и подвешен на чем-то, очень смахивающим на дыбу. В последнем я абсолютно уверен — сразу после пробуждения мне пришлось сильно напрячься, стараясь стать на ноги, чтобы окончательно не вывернуть руки из суставов. Заскользив по каменному полу босыми ступнями, я, пошатнувшись, стал на ноги. Вместе с чувством непередаваемого блаженства, вызванным вернувшимися на свое законное место суставами, я почувствовал, как натягивается привязанная к моим рукам веревка.
Тут уж точно не ошибешься. Вообще, очень распространенное приспособление — тот же операционный стол и куча электронных манипуляторов с острыми лезвиями не каждому по карману, да и управляться с этой техникой нужно уметь, а вот дыба…
