— Что это?.. — спросил ремесленник.
— Аллласса-рисрака-замарл… — вместо ответа зашептал слова активации Нарий, в этот раз заставив Касайту отпрыгнуть назад. От артефакта в руке грандмастера расходились астральные волны такой силы, что ремесленник едва на ногах устоял. Занявшие бастион северных ворот колдуны с неподдельным интересом наблюдали за тем, как с каждым словом грандмастера тень у него за спиной все увеличивается, будто втягивая в себя окружающую темноту… Закончив заклинание, Нарий сжал в ладони шарик. Священники и инквизиторы славного города Ласкгава на миг вздрогнули. Храмовые колокола на миг замолкли, а городские жители, прячущиеся по своим домам, почувствовали потребность спрятаться получше.
— Подкрепление прибыло. — мрачно огласила молодая ведьма, появившаяся из тени за спиной Нария в сопровождении двух тысяч отборных колдунов Проклятого Графства. Невысокая и худая, с бледной кожей и большими выразительными зелеными глазами, грандмастер Лассирия Васлия выглядела хрупкой, но на самом же деле… На самом деле даже подконтрольные лично ей теневики сторонились молодой ведьмы, слишком уж она непредсказуема. Попробуй ослушаться приказа и остаток жизни можешь провести в мире теней — пустой, серой копии реального мира…
— Пора прижать к ногтю этот городишко. — шагнул к воротам грандмастер Нарий, разминая кисти рук. — Не пригласишь нас, Касайта? Ремесленник, пораженно наблюдавший за тем, как грандмастер Лассирия протащила сквозь тени несколько тысяч колдунов, поспешно кивнул.
— Прошу вас в Ласкгав, грандмастера! — облизав губы и немного нервно улыбнувшись, воскликнул колдун. Нарий и Лассирия не сговариваясь, зашагали к воротам в сопровождении своей армии. Их всех пригласили.
Левой-правой, левой-правой. Шаг за шагом, только вперед к цели. Это все, что у него осталось, все, что имеет значение. Там, за холмами, в нескольких десятках миль отсюда весь смысл его существования. Он чувствует это, даже на таком расстоянии, чувствует их. Живых. Сотни, тысячи живых людей. Мертвый полководец всматривался в ночь остекленевшими глазами, а в его голове пульсировал приказ старого колдуна. Пустота, которая поселилась у него внутри, приобрела форму. Она словно шептала на ухо, что выполни он приказ и все измениться, он проснется в своей постели в родовом поместье и сотрет пот со лба, уже даже не стараясь вспомнить приснившейся ночью кошмар… Теперь, пустота превратилась в надежду. Жуткую, нереальную надежду, на то, что пролив море крови он смоет этот ужас и вернется к прежней жизни. Сухой голос колдуна был словно центром его личной Бездны, наполненной холодом и пустотой. Казалось, что сгорбленная фигура в мантии следует за ним по пятам, напоминая, что лишь шаг в сторону, лишь капля неповиновения и надежда растает, словно утренний туман. Надо идти. Пути назад нет. Ночь вокруг Десальво наполнялась лязгом, который издавали доспехи шагающей за ним армии мертвецов. Его армии. Солдаты облачены в стальные доспехи, состоящие из нагрудника, кольчужных перчаток и остроконечного шлема. У большинства при себе небольшие рюкзаки — все необходимое было в немногочисленном обозе, зачем на себе лишний вес тащить?.. Каждый был вооружен по стандарту легкой королевской пехоты Альгарика — длинное копье, небольшой круглый щит, короткий обоюдоострый меч и длинный кинжал или легкий топорик. Чуть больше тысячи несет за спиной тяжелые луки и колчаны, наполненные стрелами, а на плече легкие арбалеты и подсумки с болтами… Вот они — воины смерти. Даже не поворачиваясь, он знал — все солдаты маршируют в ногу, словно заведенные фигурки в отлаженном механизме. Их пустые глаза смотрят вперед, и видят сквозь непроницаемый мрак ночи так же ясно, как и его собственные. Они готовы выполнить любой его приказ. Идеальные воины. — горько думал командор. — Беспрекословно верные, нечеловечески сильные и выносливые, не испытывающие ни жалости, ни угрызений совести, не знающие страха и не боящиеся боли. И, наконец — готовые убить кого угодно по первому приказу. Ладонь сильнее стиснула рукоять меча. Слышат ли они его? Знают ли, что это он виноват в их участи? А может, это вовсе не его люди, а лишь пустые оболочки, бездушные куклы, призванные к жалкому подобию жизни колдуном? Правы были инквизиторы и священники — колдуны злокозненные твари, а не люди. Они продали свои души Тьме ради сил, о применении которых страшно даже думать. Наладив с ними контакт, Десальво собирал всю информацию, которую мог найти. Колдуны. О них рассказывали много жутких историй, от которых кровь стыла в жилах. Говорили, будто продав души тьме, они приносят в жертву людей, сдирают с верующих во Всевышнего кожу, варят из человеческого жира свечи для своих ритуалов, якшаются с демонами самой Бездны… Десальво наслушался достаточно страшных историй о хозяевах Проклятого Графства, но тогда его это не пугало, он шел к своей цели. Да, было ясно, что церковь не зря истребляет их руками инквизиторов, но такого… Нет, такого он и представить не мог. Во что превратили всех его людей? Во что превратили его самого? Впервые с момента своей смерти, командор попытался прочувствовать собственное тело. Он хотел, было остановиться и осмотреть себя с ног до головы, прислушаться к собственным ощущениям, но сухой голос колдуна зашептал настойчивее. Слова некроманта гудели в голове у Десальво, занимая собой все сознание, создавая призрачные надежды и заставляя подчиниться. Образы, десятки, сотни образов поднимались со дна его памяти и кружили перед глазами в мгновение ока меняя друг-друга… Все стоящее, что было у него в жизни, сейчас мелькало перед глазами. Когда, покорившись, он еще быстрее зашагал по мокрой от росы траве, его наполнила грусть. Черная, как ночь и безграничная словно море, она наполнила командора до краев, а через секунду бесследно исчезла. В этот момент к Десальво пришло понимание, чувства не покинули его, как он считал раньше. Они спрятались где-то глубоко внутри, подальше от обжигающего холода смерти и показывались только в мгновения самых тяжких переживаний, когда больше ни что в мире не могло доказать — он все еще человек. Искалеченный колдовством, лишенный собственной воли и возможно какой-то части самого себя, но человек. Что-то защемило в груди, при виде всех этих призрачных видений. Он бы мог сказать, что это сердце, если бы не был уверен, что с недавнего времени оно не издало ни единого удара. Тут ему припомнилось кое-что — священники на своих вычурных мессах, помимо проповедей о важности пожертвований, говорили о душе. Один, кажется, это он вел церемонию венчания его величества, говорил о том, что душа человека бессмертна и не имеет ничего общего ни с сердцем, ни с телом вообще. Он говорил, что тело лишь темница души, что именно она и есть человек истинный и, покидая тело, обретает покой на небесах… Значит ли это, что его душа все еще здесь, не покинула мертвое тело? А покинет ли она земную оболочку, если его порубит на куски королевская гвардия? Не останется ли он «живым» даже после этого? Что будет, если он веками будет гнить в земле, разбросанный по огромному полю? Ни пошевелится, ни взвыть от отчаяния, ни умереть. Вечность наедине с самим собой и сухим голосом колдуна.
