Славка Найдёнов, бессменный цыганский комендант, руководил бригадой цыганских зебро-негров. Да он и сам был местами негр. Морилка — она способствует.
— Ну что, Славка? Хвастайся!
— Почти, матушка кельда! Думаю, дня через три заселяться будем.
— Что, на пол разложишь?
— Кого на пол. А кого уже и на кровати, штук десять двухэтажек готово.
— М-гм… М-гм… Ты вот что, Слава… Концепция немного поменялась, так что сели всех в один дом.
Славка слегка оторопел.
— Что, всех в шесть комнат?
— А сколько у тебя осталось?
— Девок сорок да тридцать восемь парней.
— А комнат почему шесть?
— Так санузлы же…
— Запланировали водопровод, что ли?
— Так уже провели.
Я потопала кроссовком.
— Знаешь, Славка! Называя вещи своими именами — что мы видим перед собой?
— Ну, э-э-э… Дом?
— Рабский барак мы видим, Слава. Ещё и, мать его, благоустроенный! Ничё, уплотнятся!
— Душевые не войдут тогда! — проявил практическую категоричность мой комендант. — Толчков придётся в два раза больше ставить, а то они по утрам будут в очередь стоять!
Я поморщилась:
— Фу, ну каких «толчков»? Унитазов, ладно? — нога сама собой снова начала притопывать. — Значит, ставь больше. Без душевых обойдутся, только унитазы и умывальники. Воду подвели — баню рядом срубите, вот и ладно будет.
Славка согласно угукнул.
— Так. Второй дом, — я достала из кармана сложенный листок. — Площадь остаётся та же, внутри делим по-другому. Смотри: с торца раздевалка, из неё вход в два одинаковых длинных зала. Изолированных друг от друга! Чтобы можно было не только пищу принимать, но и использовать как классы!
— Понял!
— Со второго торца кухня. Второй вход отсюда сделайте и крытое крыльцо, как там.
— Отсекатель холода! — блеснул эрудицией Славка.
— Да. Парням покажешь, вопросы-предложения рассматриваю как обычно.
— Понял, — повторил он, — всё передам!
— Вот и ладушки. Инцидентов больше не было?
— Пока спокойно.
— Вот и славно. Работайте!
Петша Харманович занимался переездом. Несколько заходов по совместному раскидыванию мозгами, прикидки так и этак всё равно приводили к неутешительному для цыган выводу: съехать с острова и построиться отдельным хутором в этом году никак не получалось. Прикрыть огромную детскую толпу, которой внезапно обросли Деметеры, силой шестерых бойцов было просто нереально. Даже если мы забрали бы у него всю Хризопразовскую мелюзгу, всё равно своих (Деметеров да Романовых в придачу) получалось сорок один человечек, двоим из которых край нужна была кормилица. А вместе с Шишковской и Санчаковской мелочью выходило две полноценных группы: дошкольная да ясельная. И ещё девятнадцать шкетов подходило по возрасту в рейнджерята.
Скучно это читать, наверное — но это мои повседневные заботы, проблемы и прочий головняк.
Короче, построиться на особицу не выходило, а осень поджимала. И жить дальше в фургонах в тесноте (хоть количество домиков на колёсах и разрослось уже до десятка) было не комильфо.
Бирюзинцы съехали, в общежитиях прошла некоторая ротация, и правильным цыганам выделили аж два длинных рядом стоящих дома. Если вам вдруг показалось, что это сильно жирно — припомните-ка ещё раз количество детей. Своих и чужих. Так что поселились не сильно широко, даже где-то плотненько.
Дома эти стояли как раз напротив разросшегося и расстроившегося детского сада. И в этом был особый смысл, потому как в ясельные и садовские группы должны были влиться аж шестьдесят шесть цыганят. Нельзя сказать, чтоб дисциплина в их рядах была на высшем уровне. Кучу такую каждое утро-вечер поводи-ка. А тут с крыльца спустился — и вот вам, пожалте, ворота в детский сад!
Неделю до начала нового учебного года я дала им на адаптацию: ходить всем кагалом, вместе со старшими женщинами — и не отдельным гуртом, а в те группы, куда малышня по возрасту должна попасть с сентября. Садик сразу слегка разбух, хотя по тёплой поре́ с точки зрения помещений это было некритично: всё равно столовая у нас в садике общая, по типу взрослой, только столики-лавочки поменьше, а спят малявки днём на раскладушках под навесами, так что ни о какой тесноте речи не шло. Взрослых цыганок распределили по трое на первую-вторую смены, а остальную часть дня, как и всем вновьприбывшим, отвели на «попробовать себя» на разных работах и в мастерских.
Я пообщалась с бабами, уже пообвыкшимися и переставшими от меня шарахаться, велела им сходить на склад, поговорить с Элин, чтобы подобрала им одёжку на осень-зиму, а то после пожара у многих и тёплых вещей-то не осталось, выскочили в чём были…
Все ребятишки постарше не дожидаясь первого сентября разбрасывались по рейнджерским группам, а там и по школьным классам, ибо нефиг нам вопиющую безграмотность разводить. Женщины у Деметеров, кстати, оказались грамотные, и даже с полным школьным образованием (по цыганским меркам — очень продвинутые), что вызвало у меня немалое душевное облегчение. Но даже и они на моё замечание, мол, не забудьте подобрать на складе спортивные костюмы, дружно вытаращили глаза.
— А зачем? — спросила за всех Мирела.
— За на́дом, — строго ответила я. — Курс молодого бойца никто не отменял. Первый год — три раза в неделю тренировки, потом можно раз-два для поддержания тонуса.
Это заявление вызвало некоторое замешательство.
— Вы, девочки, должны быть как октябрята-дружные ребята: сильные, смелые, ловкие, умелые. И до кучи всегда готовые к вооружённому сопротивлению, — пресекла возможные возражения я. — Ясно?.. Так точно. Не хотите в спортивном — можете в юбках с саблями скакать, дело добровольное.
У мужиков на первый год график был сильно плотнее, не три раза в неделю, а все шесть, а то и восемь. Да они и не возражали. Жить-то хотелось.
Был в ситуации с необходимостью временно осесть на острове и весомый плюс: Андле, перед которой была поставлена задача поработать с лошадьми. Не знаю, получатся из них арабские скакуны или орловские рысаки, но вектор был задан. Лошадисты всеми доступными способами искали производителя, и не простого, а какого-то специального (вот не спрашивайте у меня подробностей, я ещё помню ту историю с мостом!), и этот факт немного примирял Петшу с жизненными обстоятельствами.
Итак, Петша в очередной раз переезжал, размещая по новым хоромам остатки былой роскоши. Ничё, обживутся.
Пригорюнившиеся девки-картофелекопалки ждали меня на лавке у крыльца столовой.
— Веселее смотрим! Барахло своё взяли — и за мной! — мы пошли между домами в сторону восточной стены острога. — Следить за вами сейчас некому. А чтоб вы пожар устроили или угорели — такое мне нафиг не надо. Так что жить будете здесь, — мы подошли к длинному дому с двумя берёзами у крыльца. — Заходим. Последняя дверь направо.
Девки подхватили из тачек свои кули и гуськом пошли внутрь.
Этот дом был обычным длинным женским домом-общежитием. И так получилось, что жили тут только взрослые, младших совсем не было, ну, если не считать незамужних девчонок лет по двадцать. Но именно детей — нет. И это меня более чем устраивало, почему-то казалось, что так правильно.
— Ух ты! Тут туалет есть! — вслух обрадовался кто-то. Два голоса сразу шикнули, и стало тихо.
— В комнату заходим, не стоим! Или забыли, где «право»? — я зашла следом за девчонками, сбившимися в кучку посреди комнаты. — Конечно, здесь есть туалет. И даже душ. Пользоваться аккуратно, в график дежурств вас включат. Не тупим, по кроватям разобрались!
В комнате было не очень свободно. Три двухэтажных кровати с ящиками для вещей внизу, столик, табуретки, шкаф. Но стены были покрыты светлой восковой пропиткой, на окне остался тюль, а над столом — пришпиленная кем-то из бывших жильцов неплохая акварель с цветами и птичками.
— Значицца так. Жить будете здесь. Вести себя прилично, в чужие комнаты без приглашения не входить, Ничего не выпрашивать! Сейчас барахлишко оставьте, идите в школу, найдёте Уйгуну, пусть посмотрит вас и решит, в какие вы классы пойдёте, — девки переглянулись. — И нечего таращиться. В одну смену будете учиться, в другую — трудиться. Обязательно с занятиями в мастерских, посмотрим, к чему вы способны, будете овладевать профессией, — я внимательно на них посмотрела, — и приносить максимальную пользу обществу. Ясно? Вот и ладно. Пошагали!
