И Собесский был прав. И все же сердце мужчины было не на месте.
В крепости оно осталось, в руках у Барбары, которую про себя он называл только Басенькой. Любимая, светлая моя, что ты нашла в неудачливом рыцаре, который прошел столько войн, но не нажил себе ни состояния, ни замка?
Но если уж так выпало, что ты тоже меня любишь, я все брошу. Пусть с Кристиной я связан по законам человеческим, но с тобой, с тобой — любимая, я не связан. Я — часть тебя, а ты мое сердце жизнь, душа сама….
Пусть у меня лучше сердце из груди вырвут, чем с тобой расставаться. Ни Каменец не надобен, ни отряд, ни сама жизнь моя…
Из задумчивости Ежи вывел его оруженосец Анджей, который сообщил, что тут неподалеку тащится несколько сотен турок, собираясь присоединиться к остальным…
Что ж…
Не топтать вам, мрази, польскую землю.
Вскочили в седла отчаянные воины, засверкали в ночи сабли…
К утру парой сотен нехристей меньше стало. А Володыевский распорядился отогнать их телеги в ближайшую деревню да там и раздать. Им с собой обоз не надобен, а вот доброе отношение людское — очень даже. Крестьяне теперь за них и солгут, и помогут, коли что случится, и раненого укроют…
Та война уже выиграна, когда весь народ встает. А коли все равно холопам — под кем землю пахать, так можно и не драться уже. Проиграна она.
И все же, когда прошла буря схватки, когда пришло время командовать и распоряжаться — опять перед Ежи встали голубые глаза…
Он метался со своим отрядом по окрестностям, резал турецких фуражиров, уничтожал мелкие отряды, убивал разведчиков, но что бы он ни делал, чем бы ни занимался — словно небо над головой, сияли в его душе ясные глаза его любви, его Басеньки. Мы ведь сражаемся не за абстрактную идею, нет. За своих родных и близких.
За тебя, любимая.
* * *
Примерно то же думал и Ян Собесский.
Первый штурм туркам не удался, более того, их откинули даже от Нового замка, хоть куртина и походила теперь более всего на кучу камней, а несколько пушек взорвались…
Теперь они будут осаждать Каменец. Рыть подкопы, подводить мины… продержаться бы. Ров заполнен водой. Конечно, турки могут построить плотину выше по течению и отвести воду… а могут и не отвести.
Володыевский за стенами крепости, он справится там. Ян же обязан справиться здесь.
И встают перед глазами черные очи Марии, Марысеньки, любимой…
Она верит в него, она его любит, так что не сможет он сложить здесь свою голову. Победить надобно…
Бог весть, подойдут ли русские и когда это будет. А до тех пор — держаться и драться…
Он не был бы так спокоен, коли знал бы, что сейчас среди шляхты стремительно распространяется страшный слух. Марфа предложила, а Софьины девушки творчески переработали и запустили слух, что его Марыся сейчас зарабатывает для мужа деньги и отряды во Франции… да — да, кто бы мог подумать!
Тем самым способом!
Но она ведь не невинная девушка, так что…
Да и французский король мужчина в самом соку, и куда моложе ее супруга… а говорят, у короля еще и брат есть и она и это тоже, а то и все втроем, вместе… но тссссс!
Разумеется, все это наглое вранье! Никто никогда не поверит! Такая достойная дама…
Кругом одни мерзавцы и сплетники, вот!
* * *
Степан хлопнул стакан горилки, мрачно закусил огурцом.
Нельзя сказать, что дела его были плохи, но и что не особливо хороши — так точно.
С распростертыми объятиями его по станицам не принимали, факт. Но и не гнали ведь. Выслушивали, размышляли.
И сейчас стрелки весов колебались. Все поставлено было на карту. Коли вернется Петр из похода, с добычей вернется, с удачей молодецкой — так и останется он гетманом. И тогда Степану воевать придется за это место.
А не хотелось бы.
Ни к чему.
С другой стороны, коли Дорошенко разобьют… вот тут могут казаки и под руку русского царя встать. Тут им прямо сам Бог велел Степана кликнуть гетманом и защиты просить. А то как же?
Круль польский такой наглости не простит — идти его воевать. И с ответным визитом явиться может.
Так что все зависело от поляков.
Степан же объехал всех, кого мог, закинул все крючки… К тому ж многим не понравилось и что Дорошенко под турок перейти решил, а особенно гетману Запорожской Сечи Ивану Сирко…
Теперь оставалось только ждать — и думать о своей Татьяне.
А что?
Любить — так королевну!
И надобно Алексею Алексеевичу отписать.
Все теперь от него зависит.
* * *
Поль Мелье принял у служанки чашечку горячего кофе. Коснулся ее края губами, втянул ноздрями горьковатый запах.
Конечно, не вино, но во всем городе, во всем Азове и капли никому не нальют.
Ромодановский запретил, а то как же! Двадцать тысяч пьяных мужиков — это страшно. Да еще десять тысяч по степи сейчас гуляют. А еще ведь и пленные есть.
Вот, как эта служанка.
Баб боярин не запрещал, понимал, что к чему. А вот вино — нельзя.
Ему предстояла сложная задача.
Да, теперь он опять боцман, аккурат на той самой галере, на которой раньше веслами греб.
И ему надобно подобрать и гребцов, и команду, и оснастить ее…
А кому ж еще?
Капитан погиб тогда, да и вообще — откуда тут капитаны. А он все‑таки много чего умеет… чего уж там, частенько и вместо капитана курс считал, и по звездам шел. А что делать, коли капитан был хоть и графом, а тупым, как пробка. Купили ему эту должность — он и пользовался. А жить‑то хотелось, вот Поль и делал все что мог — сам.
Вроде как потихоньку народ подбирался. Да и русские оказались вовсе не так глупы. Зато работали они не за страх, а за совесть, гребли без ругательств и жалоб, потихоньку осваивали паруса…
Да и домой он тоже монет отправил, описал все, как есть — и один из секретарей боярина (про себя Поль, узнав, что один из титулов боярина 'князь', давно называл его принцем) обещал все переправить и сразу же сообщить, как ответ получат.
Но письма идут долго.
А сам Поль…
А что от него толку, коли в кармане — вша на аркане, а ему сразу же, обняв жену, придется в другой рейс идти? Лучше уж денег послать. Да потом и самому с заработком явиться. Куда как лучше…
А чем бы сегодня заняться?
Вчера он только вернулся, дней пять они ходили по заливу, приноравливаясь и к галере, и друг к другу, а потому… законный отдых на два дня у него был.
Так чем бы заняться?
Погулять по городу?
Но пить‑то нельзя.
А что если сходить в хамам? Бани здесь были, турки знали толк в роскоши. Там же и девки теперь есть… Поль почувствовал, как под штанами напряглась плоть.
