(Да, конечно счастлива! Бон как сияют ее черные глазки! ) Повязывая жениху традиционный пояс, его дочь только прошептала, почти неслышно: «Айрис любит Киику! » А украшая его голову новым, собственноручно сшитым налобником, не удержалась: обеими ладонями пригладила его длинные волосы, не стянутые в пучок, как у сыновей Мамонта, а свободно падающие на плечи.
Пока Киику подносил свой свадебный дар, Колдун наблюдал за Малом. Кажется, все хорошо. Сидит среди своих, рядом с Йомом. Что-то обсуждают: похоже, даже не дары Киику, что-то свое… На Айрис – ни взгляда! Нет, вот мимолетный взгляд, вместе с другими… Спокоен. Быть может, даже слишком спокоен – после всего того, что было сказано накануне… И сделано!..
Колдун колебался. Сделать попытку открыть свое Внутреннее око и попытаться увидеть скрытое? То, что, наверное, Мал и от самого себя прячет? Это трудно – прямо здесь, сейчас, без подготовки… Не проделывать же пассы и заклинания ни с того ни с сего на виду у всех трех Родов! Да и не любил Колдун делать это – всматриваться в глубины чужого «я». В этом было что-то неприятное, такой шаг всегда отдавался в его собственном сознании чем-то склизким и вонючим, даже если он делался лишь затем, чтобы помочь… Но сейчас случай совсем особый – нужно попытаться, хотя уверенности в успехе нет… Если делать, то делать сейчас, во время дарений. Потом, на пиру, он не сможет… А у костра будет и совсем трудно!
Колдун огляделся по сторонам. Единственный, кто наверняка поймет, чем он будет занят, – молодой колдун из рода Куниц. Он молод, но очень силен, очень!.. Ученик того, старого. Но, проследив, поймет и другое: это касается только детей Мамонта! О толстом же Узуне можно и вовсе не беспокоиться.
Он вынул мешочек со смесью, промывающей Потаенное око, высыпал немного на ладонь, слизнул и невольно сморщился от вязкого горьковато-кислого привкуса. Сосредоточившись, направил своё «я» к Малу.
Странно! Какая-то неведомая, сероватая, искрящаяся пелена плотно окружала охотника, не давая не только проникнуть в его мысли, но хотя бы понять, что он чувствует на самом деле. Колдун сделал безуспешную попытку преодолеть эту непонятную пелену, затем еще одну… Бесполезно! Повторять попытки опасно: можно ослепнуть, хотя бы на время! А это было бы совсем некстати!.. Оглянувшись, Колдун встретил понимающий и, кажется, встревоженный взгляд своего собрата-Куницы. Если бы объединиться сейчас с ним! Может быть, вдвоем они смогли бы прорваться – хотя бы к чувствам Мала! Жаль, что это невозможно…
Колдун не знал, что и думать. Откуда у Мала могла появиться такая защита? Быть может, первый охотник – скрытый колдун, сам не ведающий о своих способностях, о своей силе? Это объяснило бы многое: и его охотничью удачливость, и невероятное чутье… Да, в таком случае после вчерашнего защита могла возникнуть сама по себе, как возникает пузырь от ожога. Но… какой же невероятной скрытой силой должен обладать Мал! Он, Колдун, пожалуй, смог бы защититься не хуже – попытайся кто-нибудь другой, даже молодой Куница, проникнуть в его «я». Но ведь это – после трех Посвящений; после стольких лет его тяжелого труда!.. Почему же он, Колдун, ни разу не почувствовал в Мале этой неимоверной силы?.. Впрочем, а так ли часто обращал он внимание на Скрытую Сипу? Искал ли себе ученика? А ведь пора, уже давно пора…
Свадебное дарение шло своим чередом. Настало время сыновей Мамонта; как хозяева праздника, они несли свои дары последними. И вновь Колдун приглядывался к Малу, уже не пытаясь проникнуть в него. И вновь был удивлен. Язык дарения – особый язык; для тех, кто его чувствует, дар говорит о многом. И вот Мал приблизился к семье просиявшей от счастья Навы, поклонился, сел, заговорил – уверенно, спокойно (слов не расслышать!) – и… развернул на коленях знакомую белую шкуру северного оленя! Колдун ничего не мог понять: неужели Мал принес как свадебный дар Наве то же самое подношение, что было вчера отвергнуто как нечестивое?! Нет, конечно нет, он должен был что-то переменить, только часть вещей могла остаться прежней, тот же налобник… Но отсюда – не рассмотреть! А Потаенное око… Нет, хватит! Он устал и от тех попыток! Главное – Мал берет наконец хозяйку очага! Берет по совету Айрис…
Да, сватовство Мала, лучшего охотника трех Родов и старого холостяка, привлекло всеобщее внимание. Детишки и подростки сгрудились вокруг, даже другие женихи и невесты нет-нет да и бросали взгляды в сторону Навы и ее семьи… Айрис, сидящая рядом, между отцом и матерью, сияла от счастья не меньше, чем когда к ней самой приблизился Киику, подпрыгивала на месте, ударяла в ладоши… Рады были и Арго, и Айя… Арго с улыбкой произнес:
– Жаль, что Мал не построил новое жилище!.. Вот что значит откладывать да откладывать!.. Быть может, отложит еще раз и приведет свою хозяйку в наше стойбище позднее, к осени?
– Ой, отец, нет! Нава так долго ждала!.. Она не будет в обиде, а новый дом они построят вместе! И дары, наверное, богатые!
Да, судя по лицам, свадебный дар Мала был очень щедр!.. Жаль, что отсюда его не рассмотреть!
Получив пояс (наконец-то Нава не унесет его со свадьбы назад, в стойбище Серых Сов, в жилище своих родителей!), Мал направился к вождям. Поклонился, подошел к Гарту, сказал нужные слова. На траву легли два новых дротика, оперенные лебедем, и колчан, украшенный песцовыми хвостиками. Вождь Серых Сов был доволен; даже толстый колдун с важным видом произнес какие-то слова… Лицо Мала оставалось бесстрастным, как в тот давний день, когда он, еще почти мальчик, принес в свое стойбище убитого тигрольва и положил его голову к ногам своего вождя.
Свадебные дарения закончились. Арго видел: все прошло удачно. Даже из Начальных даров было отвергнуто только два; один из них – уже традиционно – очередное сватовство Йорга из общины Кано… И вновь – безуспешное: кому нужен неудачник и лентяй? Второго – брата Киику – было жаль: видимо, у правнучки старого Гора на примете кто-то другой…
Теперь шел обычный обмен между общинами. Громоздились груды берестяных туесов, деревянных мисок и коробов, колчаны, дротики, выделанные шкуры, кремневые желваки… Обменивались общины детей Мамонта и детей Серой Совы; Куницы не участвовали. Впрочем, когда мрачный Анук принес свой отвергнутый Начальный дар – превосходно сработанный колчан, берестяной туес с набором костяных игл – и спросил, не дадут ли Куницы за это хотя бы желвак дальнего кремня, – отец белокурого великана молча выложил перед младшим братом Киику целых два желвака, а затем с улыбкой прибавил три длинных скола.
