— Первый раз — точно не алмаз, — хмыкнул Этьен, припомнив вдруг детскую поговорку. Он все еще хмурился, но сердит все-таки не был. Я присела рядом, — Ждешь, что я все-таки заговорю?
Я кивнула.
— Я знаю, ты думаешь, молчать будет легче, но, может, поверишь мне, если я скажу, что это не сработает? — он молчал, и я продолжала тихо, медленно говорить, — Понимаешь, это просто не дает мне покоя. Та же штука, что и с моей памятью, понимаешь? Еще один эпизод, которого просто нет!
Я сорвалась на крик, и теперь замолчала, потому что вовсе не хотела бы превращать разговор в скандал. Этьен повернулся ко мне, но отвечать не стал.
— Плохо, когда не помнишь или не можешь представить, деться от этого некуда. Только тут у нас все-таки есть выход, способ выпихнуть все это из мыслей. Если ты расскажешь… Может быть, я и много прошу, но мне это нужно.
— Я не представляю, как можно рассказать о таком… Что мне, перечислить каждый свой шаг? Обрисовать в красках, как меня хотели убить, как нападали, а потом — как появился огонь?
— Этьен, но… Тебе и самому…
— Я не просто так не хочу об этом говорить, пойми. Давай не будем.
В голове с воем носился целый смерч мыслей, и мне казалось, что если мы останемся рядом — наши смерчи пересекутся и разбомбят все вокруг. Я спокойно встала, ушла в спальню и начала переодеваться в домашнее. Уже оттуда, не выдержав, заговорила, с трудом подбирая слова:
— Знаешь, я бы все-таки хотела знать, как ты нашел меня там. Мне почему-то кажется, что этой жуткой пещеры не только ни на одной карте не найдешь, ее и на земле-то нет. Неплохо было бы быть в курсе, вдруг что…
Этьен молчал, и я выглянула из комнаты. Он поднял на меня глаза.
— Вивиен, во мне что-то не так? — ответил он вопросом на вопрос, — Я что-то не то делаю? Или, может, я просто не подхожу тебе? — он едва сдерживал наваливавшееся напряжение, голос подрагивал, и я снова обругала себя. Если он решился на такой вопрос, дело было серьезно. И что я полезла к нему с этой пещерой, ведь и самой неприятно…
Я все пыталась сообразить, как объяснить, что он ни в чем не виноват и что это я…. Как видно, я даже сама себе не могла связно объяснить, в чем же дело. Я шагнула к нему, положила руку на плечо, заглянула в глаза.
— Все-таки почему ты так хочешь от всех спрятаться? — сморщившись, переспросил он, — Спрятать нас с тобой?
— Просто дай мне время привыкнуть. Я постараюсь.
Этьен порывисто обнял меня, я тихо охнула. Наверное, есть вещи, которые никогда не перестанут удивлять. Среди них — такие вот стихийные, искренние проявления чувств. Они всегда застигают врасплох, и потому им удается достигнуть цели — они разбивают броню и растапливают лед. В его руках было тепло и спокойно.
— Только больше не говори о переезде обратно, ладно? Это уж чересчур, — я почувствовала, что он улыбался, и молча кивнула.
Несостоявшийся разговор о пещере все еще тревожил, зудел изнутри. Но теперь мне казалось — его он раздражал не сам по себе, а вкупе с моей фирменной неловкостью в отношениях. Он хотел романтики — я же твердила ему о битвах.
— Тогда надо будет расплатиться с мсье Пуазе и забрать мои вещи, — откликнулась я.
— Я съезжу, — живо ответил Этьен, а потом вдруг тихо засмеялся и поцеловал меня в волосы, туда, где у младенцев бывает «родничок». Я неожиданно почувствовала себя легко и свободно, и даже сама удивилась, как это меня угораздило тогда завести такой разговор.
Это было несколько дней назад, я едва начала вставать с постели и путешествовать по квартире. Путь, например, из спальни на кухню занимал довольно долгое время — шаг за шагом — и я успевала многое рассмотреть и о многом поразмыслить в те дни. Как тень, я медленно ходила кругами по комнатам, пока Этьен был на работе. Он пробыл со мной безотлучно два дня, но кому-то ведь нужно было работать, и он вернулся в офис. Ему удалось выторговать себе на некоторое время укороченный рабочий день — должно быть, это было нелегко, но, наверное, сам его вид этому способствовал — и все же его подолгу не бывало. В моей голове как живые вставали те картины, что я видела в темной пещере — или вне ее, это как посмотреть. Они и теперь еще постоянно возвращались в мои мысли, но тогда все было еще хуже — мне казалось, что они раскручиваются в какой-то бесконечной гигантской спирали, и порой мне хотелось закричать во весь голос. Иногда я и кричала — благо меня никто, кроме соседей, не слышал, а что подумают те, кто живет за стеной, мне было все равно.
В один из таких дней, едва дождавшись, когда Этьен вернется домой, я сказала, что чувствую себя здесь чужой, что это место хоть и стало моим временным пристанищем, никогда не станет мне домом. Теперь я знала, что ошибалась — просто я чувствовала себя чужой везде, и тут уж не имело значения количество комнат, окрас стен и наличие холодильника и микроволновки на кухне.
Этьен удивился и попробовал меня успокоить, но я только твердила, что благодарна ему за помощь, но должна уйти.
— То есть, ты считаешь, что все это несерьезно? — впервые вспылил Этьен, — Что мы просто, как говорят, товарищи по несчастью? Знаешь, наибольшие глупости люди говорят, когда себя жалеют — или когда думают, что их жалеют другие.
Хлопнула дверь — и наступила тишина и пустота. Я хотела побежать за ним, но остановилась, сделав всего несколько шагов. Свернувшись калачиком на диване, я ждала, что будет дальше. У меня не было сил.
Прошло около получаса, и вдруг я услышала за дверью мерный стук. Всполошившись, я подбежала, как могла, к двери, но снова замерла в ожидании — словно что-то не давало мне сделать еще шаг и распахнуть дверь. Через минуту в квартиру ворвался ее хозяин, молча схватил меня за руку и повлек за порог — осторожно, но быстро. Лицо у него было строгим и серьезным, но в глазах горела озорная искорка. Значит, не все так плохо, успела подумать я, выходя за дверь.
— Ну, что, такое доказательство твоей принадлежности к этому месту тебя устроит?
Я взглянула туда же, куда смотрел он — и не смогла удержаться от улыбки. Стену у самой двери украшала медно поблескивавшая табличка: «Этьен Дюруа, Вивиен Вилье».
— Сдаюсь, — ответила я, уже не сдерживая дурацкого счастливого хихиканья.
И пусть, подумала я теперь, я до сих пор не знаю, как мы выбрались тогда из чертовой пещеры, но уж теперь он не должен выбираться в одиночку.
Этьен и вправду тут же уехал к мсье Пуазе за моими вещами — кажется, давно хотел этого, только ждал сигнала с моей стороны. Я махнула ему из окна рукой, когда он садился в машину, радуясь его радостью, но так и осталась стоять там, снова охваченная раздумьями.
