– Ты – и не понравишься? Это исключено! пусть твой Алик и боится!
– А ведь и правда! Я как-то и не подумала.
– И не надо. За знакомство.
Моя новая знакомая, оказывалось, человек добрый и доверчивый. Во всяком случае, ухаживания и более настойчивые поползновения принимала без сопротивления и даже с некоторой сдержанной благодарностью. Впрочем, и "Мартини" принимала тоже неплохо.
– А теперь пора домой, – вздохнула она, когда мы возвращались за столик после очередного танца. – А то Алик будет как бы ревновать. Он мне всегда в одиннадцать часов звонит. Потом в двенадцать. Проверяет.
– А старики его не посылают с его звонками? – я в это время положил в рассчётную книжку официанту банкноту и блондинка явно заметила, в каком поклоне тот склонился.
– Старики? Но они отдельно живут! Далеко. Я тут как бы в театральный поступать приехала. Ну, зарезали, конечно. Хорошо, что Алик приметил. Вот, теперь живу с подружкой. С Тонькой – ну, ты видел. В рекламе у Алика подрабатываю. На фото.
Нет, что ты, никакого там… А сегодня вот с Тонькой как бы поругалась. А она сегодня и ночевать не будет – дежурство у неё.
– Значит, закончим про Алика у тебя. В спокойной обстановке, констатировал я, когда мы выбирались из такси где-то в жутком захолустье. Даже не подозревал, что есть вот такие районы. Или это ночью? А дом- то какой, Господи! Хотя, чего ещё ожидать от дешовой фотомодели?
– Только если не будешь приставать. Я девушка честная, с незнакомыми… или малознакомыми парнями ничем таким себе не позволяю.
Каким "ничем таким" – можно было только догадываться после жарких объятий на тёмной лестничной клетке. Целоваться она умела и с удовольствием это демонстрировала. И поднимаясь по лестнице, и открывая дверь, и заходя в такую же тёмную сейчас квартиру. Может, даже ещё и тогда, когда я, оглушённый, оседал на пол.
Удар был мастерский – после которого не потёмки, а искры из глаз. А затем скотч, скотч, тебя тянут в комнату и кидают на кровать. Вот теперь включают дверь.
– Вот это – Алик. Его диагноз ему же и расскажешь. Попозже. Знаешь, Ал, он говорит, что у тебя очень серьёзная болезнь. О которой с твоей девушкой он может поделиться только в постели.
Если бы рот у меня не был залеплен скотчем, я бы возразил, что в постели я мог бы… ну да ладно. Пока что пришлось вытерпеть удар ногой в область печени. Ну, когда человек на кровати, ударить его ногой со всего размаха трудно. А с "не всего", оказывается, можно, и довольно болезненно.
– Мразь. К моей девушке, мразь? – прохрипел Алик. Э-э-э, да он действительно, на игле. Правильно моя дурочка рассказывала. Дурочка? Да нет, вы посмотрите на неё!
И трезвая совсем, и взгляд какой осмысленный. Ну, артистка! Значит, часть правды рассказала. Точно – в театральный поступала. Задатки есть.
– Я тебе, урод глаза выдавлю даже за то, что глазами её раздевал. руки пообрываю, если прикасался! Он прикасался?
– Да нет, что ты! Я бы не позволила, – не моргнув, соврала Эльвира.
– Тоня, он прикасался?
– Попытался бы – раздался насмешливый голос ещё одной девушки. И эта соврала, не моргнув. Ну ладно, в подъезде могла не видеть. Но танцевали-то мы доволе откровенно. Особенно последние танцы, когда Элиза так ловко прикидывалась пьяной.
– Твой счастье. Лёгкой смертью умрешь. Если, конечно, договоримся. Тонь, обыщи.
Вот и эта вторая врунья. Худенькое личико, но шея красивая, а глаза, глаза!
Голубые и огромные такие! Губки – в презрительной гримаске и руки – по карманам.
Всё вытянула быстро. Зачем-то расстегнула рубашку, провела рукой по груди.
Извращенка!
– Лишнее, и так вижу, что нет. Если не надумался… но это я сам.
А вот это уже было грубо и просто гадко. Хотя и не с сексуальными целями.
– Нет. Ничего.
Интересно, что они такое ищут, если без малого двадцать тысяч баксов для них " ничего"?
– Слушай внимательно, – наклонился надо мной Алик. Да. Наркот. Вон, зрачки какие.
Алик. Чья в тебе кровь, Алик? Чёрные цыганские глаза и здоровенный шнобель.
Сочные губы и мохнатые брови. И смуглая, ближе к коричневой кожа. Что-то восточное. вон, и волосы сзади в косичку заплёл.
– Значит так, – прервал он мои размышления. – Ты говоришь где они. И тихо спокойно умираешь. Или ты не говоришь где. И тогда подыхаешь, как твой шеф. В страшных муках. Сейчас тебе отлепят скотч. Закричишь – отрежу язык. Понял?
Значит, – он Бычка-то? Ну, с такой приманкой…
– Тонь, отлепи ему рот. Вот так. теперь говори.
– Вы уточните, кого вы ищете, кто такие "они"?
– Шутник. Заклей. Так. Теперь слушай сюда. За каждый неправильный ответ – один пальчик. Тебе они уже всё равно не понадобятся. Ладно, первый вопрос: Что ты должен был принести шефу вчера вечером?
Бусы! Вот оно что! Действительно, что такое двадцать тысяч, когда на кону вот такой куш!
– Ага! Вспомнил! Ну, отвечай!
– Они врут! Мы с Элкой твоей на танцах… А в подъезде… хочешь, скажу, какого цвета у неё трусики?
Подействовало сразу – удар с размаха и всхлип девушки. Вымуштрована, не закричала даже.
– И ты, сучка – оскалился Эл на вторую – Тоньку.
– Да врёт он, гад! Ничего не было! Я п в подъезде – темень. что он увидеть мог?
– Ладно. Какие? За ошибочный ответ…
– Розовенькие такие стрингеры.
Фокус был прост. Вечером девушка была в короткой юбчонке, а я однажды удачно уронил вилку. И проявил демократизм – не дожидался официанта.
– Так? Ну, говори, так?
– Так, но Эл… честное слово!
– У тебя – честное? У тебя?
– Но ничего не было!
– Тогда откуда?
– А… Он под стол заглядывал! Вилку уронил! Я тогда ещё подумала…
Пока блондинка оправдывалась, брюнетка Тоня спокойно заклеила мне рот и закурила.
А потом ткнула горящим концом в глаз. Я попробовал кричать через нос – всё равно получилось мычание.
– Чтобы не пялился, куда не следует, – прокомментировала она. – А потом, когда всё расскажешь, прижгу и язык. Чтобы не болтал лишнего.
– Нет, язык – я! Я! – повернулась к нам Эльвира. Как я понял, она успела остудить ревностный гнев Эла.
– Ладно – ладно. Личное – потом. Итак, где бусы? Язык тебе ещё нужен, а вот глаз сейчас вырву. Второй. Ну? Отлепи!
– Спрятал в одном месте. Слепой не найду.
– Врёшь. Но удачно, удачно. Только вот ведь беда какая – ни в какие места ты не ходил.
– Ну вот, в парке, к примеру…
– Врёт! Даже в туалет ни разу не сходил! – опровергла Тоня.
– Заклеивай. Ладно, Глаз пожалеем. Мало ли… А вот пальчик. Мизинчик хотя бы…
– Я! Нет, я! Ал, дай мне! – наперебой предлагали свои услуги девушки. Но здоровенные садовые ножницы Эл передал – таки брюнетке. Он с помощью Элизы разжали мой кулак. Больно! Мммм!
