— Я никого не желаю видеть.
— Думаю, его вы примете: он в большой опасности.
— Кто таков?
Боран посторонился, и Эррин увидел рядом с кроватью Убадая.
— Ты неплохо дрался, — сказал номад. — Но он был лучше.
— Ты поможешь мне, — прошептал Эррин. — Мы должны спасти Диану. Должны!
— Сначала надо спасать тебя. Твой новый человек, хороший человек, слышал, что завтра за тобой придут. Мы с тобой убежим в Цитаэрон.
— Без Дианы я не поеду. Помоги мне встать.
— Осторожно. — Боран бережно усадил Эррина, и бок раненого пронзила острая боль.
— Мы поможем госпоже, — сказал Убадай, — но сначала надо выйти из замка. Там лошади. Сможешь сесть на коня?
— Смогу. Дай мне какую-нибудь одежду, Боран.
— Уже готово, ваша милость. Камзол и штаны из темно-бурой кожи и овчинный плащ. Я уложил еще съестное и немного денег. У вас нашлось всего триста рагов, до Цитаэрона вам хватит.
Эррин взглянул на свою левую ногу в тугом лубке.
— Как, по-твоему, он выдержит?
— Будем надеяться, ваша милость, — пожал плечами Боран.
— Помоги мне одеться, — сказал Эррин, но тут внизу во дворе послышался топот сапог. Убадай выглянул в окно.
— Солдаты. Идут сюда.
Эррин застонал, когда Боран продел его руку в кожаный рукав. Ребра, хотя и забинтованные, причиняли сильную боль.
— Скорее, — поторопил Убадай. Внизу уже барабанили в дверь.
— Именем герцога, откройте!
— Идите по боковой лестнице, ваша милость, — сказал Боран. — Я задержу их, сколько смогу. — Эррин встал, опираясь на плечо Убадая. Концы сломанной кости сдвинулись, и он едва удержался он крика. Убадай повел или, скорее, потащил его к дверце, выходящей на лестницу для слуг. Перил у нее не было.
— Я не смогу тут спуститься, — сказал Эррин.
— И хлопот же с тобой, — Убадай взял Эррина под колени и перекинул через плечо. Сломанные ребра тут же дали знать о себе, и Эррин застонал. — Тихо! — прошипел Убадай и медленно двинулся вниз.
Боран тем временем отпер парадную дверь и с поклоном спросил офицера:
— Чем могу служить, господин?
— Где барон Эррин?
— Наверху. Спит. Он ранен, и нога у него сломана.
— Нам приказано доставить его к мудрейшему провидцу.
— А носилки-то есть у вас?
— Нет. Мне не сказали о сломанной ноге.
— Перелом подтвердил герцогский лекарь. Сам герцог заходил сюда, чтобы справиться о здоровье барона. Кто, говорите, приказал взять его под стражу?
— Мудрейший Океса.
— Ну да — стало быть, герцог дал свое позволение и у вас есть его печать.
— Печать? Слушай, ты, герцогская печать требуется только при арестах за пределами Макты. Когда нужно подтвердить, что мы люди герцога. За каким дьяволом она мне здесь?
— Да я, капитан, не спорю. Я в таких делах ничего не смыслю, мне ведь никогда не доводилось брать под стражу королевского кузена. Поступайте, как знаете.
— Так барон Эррин — кузен короля?
— Да вроде бы. Ступайте, тащите его сами. Я у него недавно и расшибаться ради него не стану.
— Никого никуда тащить я не намерен. Мне приказано арестовать барона Эррина, только и всего. Есть у тебя что-нибудь, что может сойти за носилки?
— Можно вынести его вместе с кроватью, только вам шестерым это не под силу будет. Не послать ли в казарму за подкреплением?
— Медрик, Джоал, достаньте носилки, — распорядился офицер. — И поищите герцогского писца, в таком деле печать не помешает.
— Мудрое решение, капитан. Может, нам с вами пока снести господина Эррина вниз.
— По-твоему, я похож на грузчика? Подождем носилок.
— Тогда позвольте предложить вам вина, капитан. Лучший западный сорт, двадцатилетней выдержки.
— Хорошо, неси, ты славный малый.
— Премного вам благодарен.
Убадай со своей ношей вышел во двор, где в безлюдном закоулке были привязаны две лошади. Номад подсадил Эррина в седло и повел коней к восточным воротам. Ими постоянно пользовались торговцы, и Убадай положился на то, что распоряжение об аресте Эррина еще не дошло до часовых.
Так и вышло. Они беспрепятственно выехали из замка и двинулись через город.
— Как безлюдно на улицах, — заметил Эррин. Убадай, согласно хмыкнув, указал на холмы за городом. — В чем дело? — У Эррина почему-то пересохло во рту.
— Они собираются сжечь госпожу.
— О небо! Я должен успеть.
Эррин пустил коня вскачь, и Убадай помчался за ним, пытаясь перехватить поводья.
— Стой! Ты уже натворил глупостей сегодня.
— Оставь меня в покое! — Номад схватился за повод, и Эррин слабой рукой ударил его по лицу.
— Подумай! — воззвал Убадай. — Ты один, весь переломанный. Бесполезно. Там полно солдат, ты даже с коня сам не слезешь.
— Но должен же я сделать хоть что-то!
— Да, должен, одну вещь. — Убадай снял с седла лук и протянул Эррину.
— Нет! Я не могу!
— Тогда повернем к лесу и уедем из этой проклятой страны.
Эррин трудно сглотнул, взял у номада лук со стрелами и поехал дальше, держась под прикрытием редких деревьев. На холме вокруг столба нагромоздили огромную кучу хвороста. Приблизившись, Эррин увидел Окесу, ведущего Диану к костру. Герцога не было видно. Красный рыцарь сидел на своем жутком коне в отдалении от толпы, глядя на обреченную.
Слезы обожгли Эррину глаза, и он смигнул их. Диану возвели на костер и привязали к столбу. Она обвела взглядом толпу, но не разглядела Эррина под деревьями. Океса, спустившись со своими подручными вниз, взял факел и поджег костер, отозвавшийся обильным дымом и пламенем.
Эррин взял из колчана стрелу и приготовил лук.
Выехав на свет, он крикнул:
— Диана! — Она повернула к нему голову, и он с болью увидел, как ее глаза загорелись надеждой. — Я люблю тебя! — крикнул Эррин и натянул тетиву. Надежда погасла, и Диана закрыла глаза. Стрела, просвистев по воздуху, вонзилась в ее серый дублет, и голова девушки упала на грудь. Толпа, злобно взревев, бросилась к Эррину. Убадай, вылетев вперед, хлестнул кого-то плетью по лицу, схватил за повод Эрринова коня, и оба всадника помчались вниз с холма. Прочь от костра Дианы.
Ариана, отмерив шаги, нарисовала мелом неровный круг на стволе толстого дуба, футах в двух от земли, и вернулась к Лемфаде. Он, не отрываясь, следил за ее плавными движениями.
— Ну что, готов? — спросила она.
— Да.
— Тогда натяни лук. — Лемфада взял из сумки на поясе тетиву и прикрепил ее к луку — сначала к нижнему концу, как его учили, потом, согнув лук, к верхнему. — Это дерево в тридцати шагах от тебя, — сказала Ариана, — мы уже стреляли с тридцати шагов, и сила натяжения тебе известна.
— Да.
