– Рикус! – закричала Ниива.
– Я в порядке, – проворчал он. Мул потрогал порез над ухом, заставил себя встать, едва не упал, но успел ухватиться за Нииву.
Именно тогда он понял, что в его руке нет Кары.
– Мой меч, – простонал он, встряхивая головой и глядя в направлении Пача.
– Здесь, – ответила Ниива. – Сломан.
Она указала на землю там, где валялся Рикус. Кара Ркарда лежала там, вся в серых пятнах, сломанная посередине между кончиком и рукояткой. Из неровных концов сломанного клинка вытекала черная жидкость, более плотная, чем сироп и пахнувшая хуже, чем вода из засоленного колодца. Вместо того, чтобы впитываться в почву, жидкость собиралась в искрящиеся бусинки, которые катились одна к другой и уже начали собираться в один, довольно большой шар.
Озноб пробежал по всему телу Рикуса. – Нет! – закричал он, поднимая оба куска меча с земли. На пальцы мула вылилось несколько капель черной жидкости. Капельки быстро соскользнули на запястье, оставляя за собой жгучий след. Рикус удивленно вскрикнул и махнул рукой, стряхивая их на землю.
– Что это такое? – выдохнул он. Пока мул смотрел на них, капли поползли по направлению к большому шару.
– Какая разница? – ответил Келум. Он указал на Пача, который уже подобрал новый валун, еще больше первого, и как раз поднимал его в воздух, собираясь бросить в них. – Бегом!
Дварф схватил ошеломленного мула за руку и потащил в туннель. Валун Пача ударился о землю перед входом в туннель, отлетел и врезался в утес с такой силой, что вся шахта загудела.
Келум повел их вглубь пещеры, где три оставшихся роты дварфов спокойно ждали их, недосягаемые для гигантов. Дварфам, конечно, не было необходимости зажигать факелы. Даже в полной темноте их глаза улавливали тепло, испускаемое любым объектом. Эту способность они унаследовали от своих древних предков, которые зачастую проводили всю жизнь в приятной темноте подземных глубин. Рикус, который был дварфом наполовину, также получил этот дар от своего отца-дварфа.
Снаружи донесся отдаленный голос Пача, называвшего дварфов остроухими трусами, крадущимися в ночи воришками, карликами, которые даже не могут отрастить себе настоящую бороду, и еще доброй дюжиной разных названий, которые он считал оскорблениями. Каждый раз, когда гигант выдавал очередную порцию, туннель содрагался от удара еще одного валуна, ударявшего в утес. Один из камней даже залетел внутрь шахты и прокатился несколько метров, пока не остановился, никого не задев.
Келум подошел к Рикусу, от его руки уже шел багровый свет.
– Сегодня ночью моя исцеляющая магия не так сильна, – сказал он, указывая на порез над ухом Рикуса. – Но по меньшей мере я могу остановить кровь.
Рикус мягко отвел его руку в сторону. – Погоди немного. У меня есть идея.
Мул взглянул на сломанный клинок Кары. Черная жидкость продолжала сочиться из обломанных концов. Вытекшая жидкость собралась на полу пещеры в шар, высотой с колено.
Рикус сложил два куска меча вместе и протянул их Келуму.
– Ты хочешь, чтобы я сделал что-либо с ними? – спросил дварф. Он озадаченно уставился на меч и черную жидкость, капающую с него. – Но я не кузнец.
– Если бы ты был, то знал бы, что сталь не может кровоточить. – Рикус указал подбородком на сочащийся шрам между сломанными частями меча. – Исцели его.
– Сталь?
– Просто попробуй, – нетерпеливо прервал его Рикус. – Разве это может повредить?
Дварф покачал головой, потом нерешительно протянул руку к шраму.
Рикус мягко поймал его руку и отвел в сторону. – Ты можешь сделать это не дотрагиваясь до меча? – спросил он. – Очень жжется.
– Боль во время лечения – самое обычное мое чувство, – ответил дварф, охватывая пальцами Кару.
Когда странная черная жидкость коснулась его руки, Келум стиснул зубы и закрыл глаза, но не отдернул руку. Мягкое шипение отразилось эхом от каменных стен туннеля, из пальцев дварфа вылетели искры, наполнив темный проход неверным светом оранжевых вспышек. Пот потек со лба Келума, его мышцы заходили ходуном, но он все-таки не отдернул руку.
– Ты думаешь, это сработает? – спросила Ниива, подходя к мужу.
– Будем надеяться, – ответил Келум. – Я не понимаю, как Ркард убъет Дракона без Кары.
Дварф подержал руку над клинком еще несколько мгновений. Наконец, когда черная жидкость перестала течь между его пальцами на шар у его ног, Келум отдернул руку от Кары. Клинок остался разделенным на два куска, но концы перестали кровоточить. Разочарованный, Рикус сунул обломанный кончик меча в ножны, для сохранности. – По меньшей мере кровотечение остановилось.
– Чем бы не была эта жидкость, это не кровь, – прошипел Келум, глядя на свою руку. Ладонь дварфа була покрыта черной лужей, которая бурлила и пенилась, как на огне. Еще более невероятно, но кости внутри плоти Келума шевелились и извивались, как черви.
– Сбрось это с моего мужа! – закричала Ниива.
Рикус схватил руку дварфа и плоской стороной обломанного клинка смел лужу с руки. Черная жидкость с плеском ударилась о землю, собралась в каплю и присоединилась к большому шару.
– Клянусь солнцем! – выдохнул Келум. – Что случилось с моей рукой?
Мул взглянул на руку дварфа и понял причину его тревоги. На ладони Келума чернел тонкий, хорошо очерченный круг. В его центре открылся рот с линией клыков, красные губы и раздвоенный язык, поднимавшийся из похожей на бездну глубины черного горла.
– Освободи меня. – Черный клочек пара поднялся из страшного рта. – Приди и освободи меня.
Келум сжал руку в кулак. Он побледнел и ничего не сказал.
– Что это? – спросила Ниива. Она подтолкнула мужчин подальше от черного шара.
Рикус какой-то момент смотрел на обломанный меч, потом пожал плечами. – Наверно эта штука как-то связана с магией меча, – сказал он, вкладывая обломок в ножны, где уже лежал кончик меча. – Садира скажет больше, я думаю.
– Выходи, подлый трус! – проорал голос Пача.
Рикус лениво взглянул на вход в туннель. Гигант лежал на животе и пялился во тьму своим единственным глазом. Полежав несколько мгновений, он поднялся.
– Ты останешся там навсегда, трус! – проревел он.
Мгновением позже огромный валун вкатился в проход. Он пару раз отскочил от стен, и наконец остановился шагах в двадцати-тридцати от входа. Огромный камень настолько плотно закупорил туннель, что Рикус не мог видеть даже малейшего проблеска лунного света.
– Как я понимаю, этим путем нам не выйти, – сказал он.
Мул повернулся и подождал, пока его глаза не приспособятся к отсутствию света. Уже через несколько мгновений он видел туннеле дюжину разных цветов: дварфы и Ниива светились красным, толстое полотно порванной паутины сверкало зеленым или желтым, холодный камень туннеля отсвечивал синим.
