Елизарий посмотрел на него, как на лягушку презренную.
— Елизарий, а можно будет увидеть монсеньера? — не унималась Маша.
— Можно. В Москве. Скоро.
— Представляете, — поднялся с кресла еще один недобитый декадент с ополовиненной и оттого драматично несоответствующей ничему бутылкой пива, — в центре вчера бронетранспортеры видел. Смех, да и только…
— Это все им совсем незачем.
— А мне из CNN звонили: говорят, там много их этих танков сгорело.
— Даэмон что, в лесные братья подался? — не выдержал я, — Елизарий, так что ли?
Тот не отвечал, только укутался шарфом и изобразил собой безразличие к нашей брехне.
— Скоро вы все будете ходить по Москве, как по развалинам. Трои.
— Это же даже красиво, — равнодушно парировал его Алексей, который декадент.
— Ну вот, — отрезал Елизарий.
— Какое западло: как лето — так дожди, — печально попыталась сменить тему Маша, — я-то думала куда съездить, в Серебряный бор… А Катьку вы давно не видели?
— Кэт! — резко поправил Елизарий. И тут же затаился, словно сказал что-то не то.
Я начал соображать. Да они знакомы!
— Нет, Катерина не объявлялась. Она и группу свою бросила, эту…
— Wireless?
— Да. Она пела там по-английски, что-то такое про демонов трогательное.
— Ну да, помню.
— А чего — никто не видел Катерину?
Тут я почувствовал, что у Елизария словно перехватило дыхание. Он едва заметно подозвал меня на кухню:
— Откуда они знают про Кэт?
— Мы же все раньше тусовались вместе, и Даэмон тоже. Странно: я-то ее впервые только в Таллинне увидел.
— Плевал я. Сделай так, чтобы они сменили тему. А к Кэт пусть никто даже не подходит. Иначе плохо будет. (Я не внял его доброму совету; и, едва Елизарий спустился вниз, спросил у ничего не подозревающей барышни нужный мне телефон).
— Катя?
— Да.
— Здравствуйте, это говорит друг Даэмона, мне хотелось бы… знаете, у меня есть к нему дело.
— К сожалению, я не могу вам помочь. Позвоните Антону Орлову, он знает, где его искать.
— Он все не в Москве?
— Нет, — она не хотела говорить.
— Я должен связаться только с тем, кто не причинит вреда Даэмону. Никакого Орлова я не знаю. Про вас же слышал от него, да и не только — видел…
— Где?
— Тогда, в Таллинне… вряд ли я вам припомнюсь, а если припомнюсь — точно не в лучшем виде. Но — так или иначе, мне не хотелось бы говорить об этом по телефону.
— Приходите завтра на угол Неглинной напротив ЦУМа…
— Во сколько?
— В три тридцать ночи.
Вот это девушка, подумал я. Часы показывали два часа пополудни.
Прогуливаясь по Чистопрудному, я самолично заметил скопление военных, бесцельно тянущееся в сторону Маросейки. Телевидение до этого не сообщало, что в Москву введены войска, да и присутствовали они как-то незаметно. В чем смысл этих передвижений, мне неведомо. Сатаников ловить? Еще бы стрелять начали, хотя с них станется…
Я беспокойно шел в противоположную сторону, судорожно кутаясь в плащ от озноба. Теперь я понял, что меня тянуло все это время к Даэмону, что сподвигло на безумный звонок — те, в Таллинне. Старик с палкой и дуремар с перевязанным глазом — типажи невероятного фарса, только взаправдашнего. Теперь я не думал — я чувствовал: они непонятно как угрожают Даэмону (с чего мне только в голову взбрел такой бред!? нет, угрожают — в тени держатся). Что-то в них было недоброе. Не то чтобы в Даэмоне «доброе» обреталось, вот уж нет. Но те были темны по-другому. И они искали его…
Нет, явно бред. Зачем лезть мне в эти страшные игры утомленных и пресыщенных декадентов, напоминающие что-то с кроваво-красными губами? И все же я знал, что пойду. Почему-то мне довелось оказаться участником драмы, и это «почему-то» пересиливало все остальное. Но неужели здесь, на днях, в обыденности вечно спящей Москвы, произойдет то самое темное преображение мира? Кругом все так беспечно, странновато, да… но — беспечно.
На Неглинной было темно. Транспорт не ходил и мне пришлось заявиться на условленное место где-то в час ночи. Несколько раз прошел улицу от начала до конца, несколько раз залезал в подворотню, знакомую мне по путеводителю «Москва оккультная» и по шатаниям здесь персонажа повести «Утром в небо», несколько раз курил — и ждал ее. Ровно в три тридцать она незаметно откуда возникнув перешла улицу и непринужденно поздоровалась, будто мы посреди оживленного проспекта с ней повстречались.
— Что бы мне не сказать, юная леди… мои слова будут звучать на всю улицу.
— Что же с того? — удивленно спросила она.
«Ты дура?» — подумал я. Если так, то очень печально.
— Знаете, я не могу назвать вас по-имени…
— И не надо, — поспешно ответил я.
— Как хотите. Даэмон сказал мне не бояться. «Улицы», «услышат», «телефоны». Это все ерунда. Мы уже на небе, вы просто не присмотрелись. И я… я пришла на эту встречу не ради серьезных дел. Просто мне показалось, вы очень волновались. И я пришла. Да, я помню вас… видела в баре «Виру».
— Да.
Можно так долго идти, уставившись глазами в мостовую, боясь взглянуть на нее даже случайным взглядом. Она оказалась так красива — невыносимо красива. А ведь так отворачиваться просто невежливо, она неправильно поймет, подумает — мысли какие нехорошие…
— Понимаете, Катя, в тот день, как вы уехали втроем, два человека искали Даэмона. И с ними два наверное охранника. Оба — светлые такие, похожие на братьев.
— У одного из них был след от шрама на щеке, на правой, кажется?
— Да. Откуда?..
— Обоих уже нет в живых. Оба они отдали жизнь за своего монсеньера. Один из них убит был в Минске.
— Почему Даэмона обнаружили, как вы думаете?
— Я никак не думаю. Попробуйте гулять ночью, если у вас глаза светятся. Все сразу обратят внимания. Взгляда на него достаточно. И еще собаки чувствуют кошку издалека.
— Он — волк скорее.
— Нет, он киса…
— И все же, Катерина, это не объяснение. Я что-то слышал из их разговора ночью, что-то узнал в Москве от тех, кто хорошо знает его. Это начиналось, как игра. А эти — эти приехали заранее, словно как знали.
— Что же в том удивительного?
— Я хочу сказать об этом Даэмону, или — скажите вы.
— Нет, я не стану говорить с ним на такие темы. Я знаю свое место.
— Тогда это придется сделать мне; только вот как?
— Вы считаете, это его враги? Ну ладно, буду с вами откровенна: один из них старик лет восьмидесяти, наверное?
— Да. Откуда вы?..
— Нетрудно сказать. Это друг Даэмона, один из первых верных. В Москве они почти всегда вместе, и сейчас он тоже уехал с ним.
