ей этакий цыганский вид. На шее виднелось платиновое ожерелье, больше напоминавшее ошейник, с единственным кроваво-красным рубином.
Невозможно было не любоваться женственными изгибами ее тела, походкой, не следить за непринужденным покачиванием бедер при ходьбе, и даже смертоносное оружие на поясе не уменьшало ее женской привлекательности. И дождь, насквозь промочивший ее белое платье, тоже вполне позволял заметить кое-какие другие подробности – например, тот факт, что, помимо оружия и туфель, это единственное, что на ней надето.
Я сосредоточился на том, чтобы не дать своему языку вывалиться до пояса, и с усилием отвел от нее глаза.
Сестры ее оделись совсем по-другому. Хотя обе тоже щеголяли в белом, одежда их напоминала мотоциклетные доспехи – не те, что носят классические американские байкеры, а те, что можно увидеть на мотогонщиках-профессионалах. Они производили впечатление ультрасовременных и, судя по всему, пуленепробиваемых. Стандартные гоночные комбинезоны подбиты плотным пластиком, чтобы защитить гонщика при падении. Готов биться об заклад, сестры Рейт заменили пластик на что-нибудь гораздо более крепкое.
Оружие у обеих также сочетало традиционное с ультрасовременным. Волосы они собрали в пучок на затылке; подобно Ларе, кожа у обеих была почти белоснежной, глаза – большие, серые, губы – темные, манящие.
Я смотрел на приближавшихся к нам сестер Рейт и думал только о том, что, если бы во Вселенной существовала справедливость, я смог бы увидеть это и в замедленном повторе.
Увы.
Краем глаза я увидел, как Мэй жестом приказывает Стражу Берсеркеру стоять на месте. Это меня не удивило. У Древней Мэй очень жесткие понятия о достойном поведении и о том, как им следовать. Она ни за что не позволила бы выказать перед посторонними даже намек на разногласия между членами Совета.
Лара остановилась в двадцати футах от нас; сестры застыли у нее за спиной. Взгляды их были прикованы к Стражам, настороженно смотревшим на них в ответ.
– Гарри, – произнесла Лара таким тоном, будто мы с ней случайно столкнулись на званом ужине. – Гадкий, гадкий мальчик. Ну почему вы не сказали, что мне придется делить вас нынче вечером с другими?
– Ну что тут скажешь? – произнес я с улыбкой и склонил голову, не спуская с нее глаз. Надо признаться, смотреть на нее было куда приятнее, чем на Стражей, хотя и не менее страшно. – Я привык быть доверчивой, простой душой, однако суровость жестокого мира сделала из меня циника и перестраховщика.
Лара перевела оценивающий взгляд со Стражей на меня. Потом улыбнулась им – такая улыбка могла бы расплавить бронеплиту – и двинулась ко мне, каким-то образом ухитряясь сохранять на этих камнях идеально женственную походку. При этом она протянула ко мне обе руки.
Я улыбнулся в ответ, хотя, боюсь, моя улыбка вышла жестче и искусственнее.
– Вы шутите, – процедил я сквозь зубы.
Она скромно потупила взор и убавила интенсивность улыбки.
– Будь со мной любезен, мой чародей, и я расплачусь сполна.
Сомневаюсь, чтобы я долго колебался – как-то само собой вышло, что я тоже протянул руки ей навстречу. Пальцы наши сомкнулись. Ее руки оказались гладкими, как шелк, и очень холодными. Она ослепительно улыбнулась и медленно, грациозно склонила голову в почти официальном поклоне.
А потом быстро – я и моргнуть не успел, тем более пошевелиться – врезала мне по губам.
Она не сжимала руку в кулак, поэтому удар вышел не смертельный. Но все равно ощущение получилось как от удара дубинкой. Я отлетел на несколько шагов назад, вращаясь в каком-то безумном штопоре, и приземлился на пятую точку в десяти футах от нее.
– Ты в очередной раз солгал нам, – сказала Лара. – Манипулировал нами. Я сыта по горло твоими подставами, чародей.
Я сидел, тупо разинув рот, опасаясь, что моя лишенная костей челюсть начнет раскачиваться тряпкой на ветру.
Ярость исходила от нее ледяной сферой, и все ее тело до последней клетки, казалось, жаждет насилия. Она стояла ко мне лицом; слева смотрели на происходящее старейшины и Стражи, справа темнел лес. Я изготовил свой браслет-оберег, не сомневаясь, что она запросто может выхватить пистолет и изрешетить меня.
– Если мой брат не вернется ко мне нынче же вечером целым и невредимым, – продолжала она спокойным, убийственно-ледяным тоном, – это будет означать кровную месть между нами, и честь моя не успокоится до тех пор, пока один из нас не будет лежать мертвым у барьера.
А потом она подмигнула мне правым глазом.
– Ты понял? – спросила она.
– Ы-ы… – произнес я, пытаясь пошевелить челюстью. Похоже, она осталась более-менее цела. – Угу. Послание принято.
– Дерзкий мальчишка! – Она сплюнула на землю в мою сторону, повернулась и решительно двинулась в направлении старейшин. Она остановилась в десяти футах от старейшины Мэй – за мгновение до того, как Стражи начали хвататься за оружие. Лара застыла, вытянувшись, потом отвесила Мэй довольно низкий поклон.
Лицо Мэй оставалось бесстрастным. Она поклонилась в ответ, хотя и не так низко.
– Приятно познакомиться с вами во плоти, – произнесла Лара. – Вы, должно быть, Древняя Мэй.
– Лара Рейт, – отозвалась Мэй. – Я не ожидала вашего присутствия на этой встрече.
– Как и я вашего. – Лара бросила на меня неприязненный взгляд. – Учтивость, похоже, не котируется больше в этом мире. – Она поклонилась еще – Эбинизеру и Слушающему
