«Что же, значит и нам туда дорога, — решительно направился Еремей вниз к уровню высокой травы, чтобы лучше различать мутно темный след.»
След, что как гарь от покрышек тянулся все дальше и дальше. С каждым мигом он размывался в окружающем тумане и становился все менее разборчивым.
Перед тем как нырнуть в лиственное море, Еремей бросил короткий взгляд на восток. Там было что-то тревожащее и привлекающее внимание. Там был разлом. И застыл на месте, обомлев.
Над сплошным ковром деревьев, возвышалась целая стена темно зеленого марева до самых небес. Ярко выделяясь на бездонно-синем фоне неба, она подавляла и глушила все попытки проникнуть за нее.
«Да что там в этой Навее творится то, — завороженно протянул он, поспешно ныряя к земле и отворачиваясь в благоговейном ужасе. — Надеюсь, меня туда никогда не занесет. Так вот какие ужасы скрывает она. Земля забытых всеми славянских сказок и надежнейший оплот на пути чудищ разлома. Вот он какой, настоящий дремучий лес. Мощно.»
Чтобы поскорее выбросить из головы подавляющий образ зеленой горы, Еремей заскользил над самой поверхностью земли.
Сперва быстро и уверенно, легко различая меж шевелящегося травяного ковра темную полосу Матрушиного следа.
Но, тот постепенно истаивал. И разобрать что-то, на фоне других дымков и клочьев тумана, стало почти невозможно.
В итоге он завис на одном месте и то летал взад-вперед, то застывал у самой земли в поисках характерных следов людей, что несли девушку.
Аз вглядывался и напрягался, пытаясь придать светящемуся мареву различимый вид. Но, похоже, силы покидали его, даже очертания деревьев начинали расплываться. Будто он надел бабушкины очки.
Ситуация казалось безвыходной. И он уже начал опасаться, что заблудится и не найдет пути обратно к своему телу. Как вдруг почувствовал странный белый шум в той стороне, куда сейчас отлетел в поисках следов.
Посмотрев выше, он сделал стойку охотничьего пса, потому что кроны деревьев в том направлении буквально утопали в странной белесой мороси. А весь остальной лес выглядел при этом по-старому.
Приободрившись, стремительно направился прямо на эту зернистую хмарь. Как вдруг, прямо перед ним выскочило что-то, показавшееся сперва жутким. Ярко светящееся зеленью и к тому же опасно шустрое. И выглядело оно куда детальнее и реалистичнее, чем все остальное вокруг.
— Далече ль собралися милсдарь пришелес? — вопросило его странное существо, невысокого роста.
Вид оно имело вполне антропоморфный. Разве что крайне неопрятный. Будто вывалялось сперва в грязи, а затем в несвежем сене и палых листьях.
— Здравия желаю, — машинально поздоровался с непонятным чудом Еремей. — Меня зовут Аз.
— Хом, учтивость паче безобразий, то верно речешь. Представлюся и сам я. Лешак — здравия вам в кушак, — и чудо, назвавшееся лешим, явно подобрело, но путь загораживать не перестало.
— Жители деревни, — Еремей попытался махнуть клочком тумана, что заменял ему руку, назад, — Испросили помощи. Беда у них, а я значит, ищу кто в ней повинен. Следы меня сюда ведут.
От безумно старомодных слов даже голова закружилась. Не общайся он в детстве со стариками, вообще бы ни словечка не понял из Лешачьего лексикона.
«Боюсь представить, что должны слышать англоговорящие игроки. Язык Шекспира, не меньше. Так, нужно его уболтать показать и рассказать, что знает.»
— Не подскажешь ли…
— Нема тебе нужности ходати далье.
— Прости отец, ни слова не понял, — вырвалось у Еремея поспешно.
— Так ти шо Навейской мовы не бачишь?
— Неа, старо имперским вроде только владею. Наверное, — стушевался Еремей, впервые задумавшись над тем, как его бесплотное тело вообще способно говорить.
— Чего слова корячишь тодоть. А я тут отплясываю кругом него. Тю-у-у орясина, — Лешак выглядел раздраженным и расстроенным одновременно.
Зеленое лохматое нечто и в самом деле совершило вокруг Еремея полный круг и снова застыло прямо перед лицом.
— Слухай сюды. Видал дрянь над лесом мается? — спросил собеседника Лешак, взмахивая кривоватой ручонкой в сторону белой мути над кронами.
И дождавшись ответного согласия, продолжил:
— То, Ко-вен, своей нечистотой лесной дух мутит, — Лешак сделал глаза еще более жуткие, чем Еремей смог бы себе представить самостоятельно. — Тебе, слабосилку, туда ходу нет. Сожрут они твой пламень и за добавкой придут. С ними шутки плохи. Коли это они ту девку попортили, значит так теперь и будеть.
Кабы нашлись в энтих краях хоть хто посильнее ковена, так они бы тут никак не окопалися. Слышишь паря, «Ко-вен», — закончил Леший свою проникновенную речь с таким видом, будто ожидая, что Еремей немедленно кинется прочь, завывая на одной ноте от страха.
Еремей не кинулся. Он уже не так хорошо себя контролировал и похоже начинал расплываться прямо на ходу. Так что мысли его были только о том, успеет ли он добраться до места преступления вообще.
То, что в таком состоянии он даже Лешаку никакой не соперник, не говоря уж о жутком Ко-вене, ему даже в голову не пришло.
— Мне только одним глазком глянуть отец. И сразу назад.
Лешак на это отреагировал странно. Погладил себя по ослепительно засиявшему пузу. Крутнулся вокруг его оси. Сморщился, как от лимона и изрек:
— Зеленый ты еще росток. Но, видать такова ваша пришельческая доля. Все шишки в лесу башкой собрать. Мабуть оно так и вернее будет. Потому видать, вы так шустро и матереете, что скачете на кажное лихо с усами наголо, — Леший зашелся в жутковатом смехе. Звук был то низкий и хриплый, то по-детски звонкий и высокий.
«Прям инфантил лохматый. Непосредственный и назойливый, — подумал Еремей без тени вежливости.»
Лешак, толи услышал его мысли, толи догадался как-то, но хохот его превратился в насмешливый гусиный гогот почти моментально.
И не затих даже, когда трясущаяся фигура убралась с пути Еремея. Отдельные крикливые нотки сопровождали его и еще какое-то время.
Зато неожиданно легко различимым стал темный дымный след, проделанный в воздухе Матрушей несколько дней назад. Не теряя времени и не глядя больше на Лешака, Еремей заскользил по следу все быстрее и уверенней.
Его уже не беспокоили ни плохая видимость, ни предостережения лешего. Все одно выбор невелик. Деревенские без результатов расследования его все равно никуда не выпустят.
Смерть же будет означать с одной стороны всего лишь потерю времени и сил. А с другой стороны, этого «всего лишь» вполне достаточно, чтобы попытаться выложиться на полную и избежать потерь.
И какими бы ни были, а жители деревни нужны ему не меньше, чем он им. Без репутации, с его физиономией, лучше вообще нигде не показываться.
Так он и добрался до развилки двух тропинок, что скакали между деревьями, едва различимые в траве. След тут в очередной раз совершенно исчез. Как-то резко и непривычно. Будто его, собственно, отрезали. Так что решение о выборе направления напрашивалось, само собой.
Не так давно, он ходил на свидание в старомодный кинотеатр. Девушка была странно одета и накрашена. Только черные цвета и металлические побрякушки. Что совсем не вязалось с ее вирт-образом в анкете.
Там она была милой и счастливой. Фильм она выбрала столь же жутковатого вида и мрачности. Какая-то современная адаптация древнего ужастика.
Еремей до самого финала как страдал от скуки, так и тяготился компанией странной подруги. Иначе ее воспринимать у него так и не вышло.
И, хоть с ней они больше не виделись, но парень хорошо запомнил считалку из того фильма. Так хорошо, что решил использовать её прямо сейчас, для выбора тропинки, что приведет его к нужному месту.
Или позволит избежать встречи со страшным ведьмовским Ко-веном. Отчего-то он не испытывал стремления ускорить это событие.
Напряжённо сверля глазами сразу обе тропинки и переводя взгляд с одной на другую, Еремей принялся с мрачной веселостью декламировать:
Раз, два, кто-то заберет тебя,
Три, четыре, двери запирай в квартире,
