Пробрало так, будто снегом умылся. Дыхание перехватило, и он шумно запыхтел, окончательно расставаясь с сонной мутью.
«Уф, приснится же такое, да еще и в игре. В жизни бы не поверил, что в игре могут сниться сны. Нужно поскорее за молот браться, дурь только делом выбивают.»
Но, оглядевшись вокруг, Анатолий вдруг осознал, сколь мало он может сделать в одиночку.
Никогда в жизни он не задумывался о том, насколько зависим от других людей. Считал себя при этом самостоятельным. И вроде знал откуда берется металл, инструменты, чертежи и даже сама наука о сопротивлении материалов. Все то, чем он непрерывно пользовался и на что опирался каждый день.
Все его «Дело всей жизни» становилось разом бессмысленным, едва только становилось никому не нужным. Да хватало и просто отсутствия тех, кто будет поставлять ему инструменты и материалы.
Сам он далеко не во всем разбирался одинаково уверенно. А качество изделия всегда зависело от качества каждого элемента, его производящего.
Он лишь владел руками, что все собирают и обрабатывают. Но вокруг не было тех, кто подготовит для него то что собирать и чем обрабатывать.
А в этой кузне, в игре, в одиночку, он не сможет создать ничего лучше того, что уже создано местными «ненастоящими» гномами. Даже починить что-либо в случае чего будет затруднительно.
Он ведь ничего не знает об этом мире. И своими силами может тут и всю жизнь оставаться в неведении.
Большая часть того, что делается людьми опирается на опыт и знания, накопленные предыдущими поколениями. Множеством поколений. Без этого опыта, даже имея все необходимые инструменты, он так и будет блуждающим во тьме дикарем с автоматом в качестве дубинки.
С тех пор как он заперся в мастерской в двадцатилетнем возрасте, мир для него остался за дверью. Но не перестал жить своей жизнью.
До сих пор ему не приходило в голову, что пока он игнорирует мир, тот может уехать от дверей его мастерской настолько далеко, что в нем уже не останется места ни для него самого, ни для его мастерской.
Технологии ушли настолько далеко, что человек теперь не только не может отличить меч созданный машиной, от выкованного вручную кузнецом. Не только картину, сгенерированную нейросетью, от написанной кистью художника. Но и мир воссозданный в игре, что по привычке называют виртуальной, человек уже не может отличить от настоящего.
Не может отличить собственные мысли, чувства и эмоции от тех, что навязывает ему игра.
Пугало еще и то, как быстро он адаптировался к происходящему. Почти не было переходного периода.
Раз, два и ты уже вполне уверенный в себе гном. Три, четыре и ты резво скачешь по пещерам, только что песенки не распевая.
«Смог бы я решиться на погружение если бы знал, что меня тут ожидает. Хм, тогда мне очевидно не пообещали бы столько денег.
Точно, деньги, конечно я бы согласился, это ведь всего лишь игра. Главное помнить, что все тут не по-настоящему. А через день, ну максимум полтора, меня уже вернут обратно.»
Не хотелось даже думать о том, что этого может и не произойти. Хоть в договоре и подчеркивалась всяческая гарантия безопасности и прочего, но… Проведя в пещерах почти неделю безвылазно…
Окружающий мир все больше начинал казаться единственной доступной реальностью. Перспектива выживать тут при следующем погружении целых три недели подряд, не говоря уже о двух месяцах, беспокоила не на шутку.
Просто чтобы выйти из тупика мрачных размышлений, Раккар поправил пояс и подняв фонарь повыше, стал внимательно и со все возрастающим интересом оглядываться вокруг.
Высокотехнологичная, по средневековым меркам, кузня притягивала взгляд намертво, десятками будоражащих воображение деталей и интересных механизмов.
К великому сожалению почти все подвижные части были сделаны из недолговечных металлов. А возможно, просто требовали тщательного смазывания и обслуживания, оттого давно пришли в негодность.
Все вокруг, при ближайшем рассмотрении, оказалось покрыто мелким и тонким орнаментом. Гномы явно любили каждое свое изделие и не жалели времени, чтобы сделать их красивыми.
Они не просто вытесали все предметы мебели в цельной скале. Отполировали их и встроили в каждый сложную механическую конструкцию. Но и с помощью искусной резьбы по камню, превратили все, на что падал взгляд, в произведение творческой мысли.
Плавные естественные линии вписывались в лаконичные контуры механических выступов и встроенных металлических конструкций.
Волнистые барельефы изображали в движении самых странных существ. Порой они выглядели так, что даже для мифов такие создания были бы слишком вычурными. И все же они казались живыми. Странные образы складывались из внешне сумбурного потока извивающихся борозд и росчерков.
Стоило приглядеться и взгляд начинал различать направленные на тебя глазищи, оскаленные морды, лапы, крылья и хвосты.
Образы переплетались, свиваясь в какой-то сюжет. Но Толя был не настолько хорош в искусстве, чтобы во всем разобраться, как говорят, без ста грамм.
Почувствовав, что может так целый день просто разглядывать сплетение росписей на каждой рабочей поверхности кузни, он помотал головой и принялся за более предметный осмотр помещения.
Вопреки ожиданиям, предметы и декоративные элементы не были того угловато-квадратного стиля, каким их принято изображать в фильмах и играх про гномов. Общими были только выверенные пропорции и функциональная сообразность.
Никаких гигантских топорищ или переутяжелённых мечей. Если секира, то идеально скругленная, а то еще и изгибающаяся под рациональным углом для эффективного разрезания.
Под закругленную форму лезвия выполнены резьба и декоративные элементы на рукояти из странного материала. Все имеет идеальный баланс.
И он был уверен, что любое измерительное оборудование не сможет выявить каких-либо изъянов.
На одной из стоек нашелся щит странной формы, так вот его углы были вытянутыми и загнутыми, на подобии клыков. Нижние очевидно, чтобы втыкать в землю, а верхними вполне можно было и ударить кого при желании.
В целом изделия гномов производили ощущение предельно прагматичных и рациональных. Именно украшения и силуэты вписывались в практичную и выверенную форму, а не наоборот.
Еще его удивил один из шлемов, что имел маску с узкой и длинной горизонтальной прорезью, она шла от уха до уха и напоминала сварочную.
Внешний вид намекал на использование её при особенно ярком освещении или даже на собственно сварочные работы.
От такого предположения у него сами собой зачесались ладони, поскорее обыскать тут каждый ящик и полку. Мало ли какие еще чудеса былинной инженерии тут можно обнаружить.
Суетливо дергая ящики ближайшего шкафа, Толя стал заглядывать в каждый, ожидая увидеть там невесть что. Но большая часть предметов были как раз привычными и естественными для любой кузни.
Клещи, молоты и молоточки, ручные зажимы и измерительные приспособления. Примитивные линейки и слипшиеся от ржавчины не то микрометры, не то штангенциркули, что когда-то имели причудливые формы и неясное до конца назначение.
Не расстроившись, Раккар мигом определил в полезное несколько разнокалиберных молотов на металлических рукоятях.
Щипцы, длинные и короткие, напоминающие вполне современные плоскогубцы.
Пара линеек, вызвавших смешанные чувства своим блеском и гладкостью. И затолкал все это в безразмерную сумку. Которой похоже было безразлично сколько весят предметы. Заполнялась она, по ощущениям, только по общему объему.
Двигаясь направо вдоль стены, он перешел к невысокой стойке для готовых инструментов. На глубоко уходящих в стену полках которой, нашлись самые настоящие проходческие кирки со странным изгибом у рукоятей. Зубила разных форм и необычного вида молоты для них.
Решив, что в пещерах всякое может пригодиться, прихватил лучше всех сохранившуюся короткую кирку, снабженную загнутым клювом с одной стороны и молотом противовесом с другой.
