Ах да, еще на столе для собраний танцует go-go полногрудая девушка, ее кислотный купальник усыпан блестками. Но куколка без ножа, чисто для антуража.
— Перунчик! — радостно хлопает в ладоши Гоша. — Вот мы и увиделись, хи-и, — он бросает опасливый взгляд в пустой угол. — Тихо-тихо, песики, скоро я дам вам мясо. Много мяса, хи-хи.
Я пускаю Паутинку в психа, леска обвивает корону. Дергаю на себя. Синяя безделушка прилетает мне в руки. Присматриваюсь к железке и только сейчас замечаю, что в ней нет живы. В бешенстве разрываю крашеную железку на две половины. Обломки с звонким стуком бросаю под ноги.
— Где Синяя корона?! — обхожу стол с танцовщицей
— Ой, ты думал, это она? — усмехается Гоша, не сдвинувшись с места. — Я же не такой дебил, чтобы с козырей ходить, хи-хи.
Нависаю над психом, поворачиваю его кресло. Он бесстрашно смотрит мне в лицо, лыбясь до ушей. На моих руках вспыхивают Когти.
— ГДЕ.КОРОНА? — псих-волна обдувает царевича.
— Д-д-д-далеко! — заикается Гоша, испуганно вжимаясь в кожаную спинку.
— ГДЕ? — вонзаю Когти в обивку рядом с его головой.
Лицо психа зеленеет, но он находит в себе силы и показывает мне язык.
Замахиваюсь Когтями, острая тень падает на салатовое лицо Гоши, он жмурится, весь сжавшись. Бросаю взгляд на заложников с ножами, и псих, приоткрыв глаз, едва не гогочет от радости.
— Х-хи-и-х-хи, — то ли икает он, то ли смеется, то ли всё вместе. — Что-то ты не торопишься от меня изб-б-бавляться, хи-хи, — преодолевая страх, лыбится. — Мои птички заставили тебя передумать?
Я отступаю на шаг, решая, как быть. Гоша продолжает зубоскалить.
— Скольких ты можешь одновременно накрыть своими щитами, хи-хи? Десять-двадцать-тридцать? А сотню слабо, Перун? Может проверим, хи-хи?
— Давай, — снова нацеливаю ублюдку в лицо Когти. — Все равно ты не можешь отдавать приказы «пересмешникам» без Синей короны на башке.
Сейчас блефую. Ни черта я не знаю, что он может, а что нет. У Юсупова не оказалось никакой информации о технологии работы Короны.
— Да-да, — кивает согласно Гоша. — Вот только уже отданные через Корону приказы выполняются железно, хи-хи.
Оглядываю сидящих «зомби». Уже отданные приказы? Вспоминаю, как секретарша стояла столбом на улице до тех пор, пока я не появился. Только затем она повела меня внутрь и стала устраивать стриптиз. Мой приход стал триггером на уже заданную программу действий. Значит, заложникам поручили полоснуть себя по глоткам, когда выполнится какой-то другой триггер. Например, когда я убью Гошу или попытаюсь его увести силой из зала.
— Что ты задумал? — тяжело смотрю на психа.
— Хи-хи, мы вдруг стали дипломатами? — Гоша хлопает по подлокотнику кресла и бросает испуганный взгляд в угол. — Уже скоро, песики, скоро. Не рычите, — он снова поднимает на меня испуганные глаза. — Давай кое-что расскажу о Синей короне. Максимка поведал, земля ему пухом, хи-хи.
Молча жду, и он вздыхает:
— Какой же ты бука, Перун, хи. Все равно расскажу. Артефакт привезли из Америки. Древние майя создали эту штукенцию из единственного куска железа, что у них был. Корону использовали, чтобы гнать людей на жертвоприношения кровавым индейским богам. Вождь зомбировал всё племя, делал из своего народа управляемых болванчиков. Каждый год сотни индейцев поднимались на вершину ступенчатой пирамиды, где жрецы вырезали поднявшимся сердца. Или им срубали головы? — Гоша задумывается. — В общем, у жрецов не было Синей короны, они тоже были зомбированы, а иначе вряд ли бы вынесли убивать сотни соплеменников. Только вождь владел Короной, хи-хи. Но ему не нужно было мотаться и приказывать индейцам подниматься на кровавую пирамиду. Вождь приказывал каждому индейцу отдать себя на убой всего один раз — в пятилетнем возрасте. Условие было: когда настанет засуха. С этим приказом в голове индейцы жили, спали, женились, заводили семьи, старились. И вот однажды прекращали идти дожди, земля трескалась от жара, и поток индейцев бросал свои дела и устремлялся на ступенчатую пирамиду. Жрецы убивали мужчин, женщин, детей, пока задобренный жертвами Бог солнца не разрешал дождям оросить их землю. Едва с неба падали первые капли, индейцы, не успевшие взойти на пирамиду, возвращались к своим делам. До следующей засухи, хи-хи.
Писец стремная байка. Не впечатленный, я касаюсь Когтями глотки Гоши:
— Умрут они — умрешь ты, — киваю на заложников.
— Умру я — умрут они, — не теряется псих, встречаясь со мной взглядом.
— Это условие ты им дал? То, что я убью тебя?
— Хи-хи, близко, — Гоша нажимает на пульт от телевизора на столе. На настенной плазме вспыхивает мужчина в военной полевой форме. — Познакомься, это офицер ракетных войск стратегического значения полковник Бритнев.
Военный держит в руках телефон и не отрываясь смотрит на открытые в интернет-браузере часы: «19: 45 UTC +3».
— Ровно в девять подполковник выпустит ракеты с газом VX на свободу, хи-хи, — сообщает Гоша и снова нажимает на пульт. Теперь на экране тяжелый сейф в ангаре. — А это сейф с Короной, о которой только что я провел тебе лекцию. Он находится в Московском НПЗ. — Гоша щелкает кнопками, и посменно сменяется несколько кадров. На первом показана Синяя корона изнутри железного ящика. На втором — панорама завода с огромным производственным комплексом.
— Мы немедленно выезжаем на НПЗ, — слышу голос Аяно.
— Не торопитесь, — говорю не скрываясь. — Будет что-то еще.
Гоша криво усмехается:
— О, Перун, мы не одни? Как подло с твоей стороны, хи-хи.
Я рассекаю Когтем ему щеку, брызгает кровь.
— Ау! — хватается он за рану на лице. — Ты чего?
Заложники не шевелятся. Интересно, если я Гоше руки и ноги поотрываю, но оставлю живым, они так же не будут смирно сидеть?
— ДОГОВАРИВАЙ.
Гоша обеими руками сжимает подлокотники, пот стекает по напряженному бледному лицу.
— Фу-ух! Это было сильно! — качает псих головой. Алая полоска стекает по разорванной щеке к уголкам улыбающихся губ. — Если просишь, то доскажу. Сейф заперт на биометрический замок. Открыть его сможешь только ты, хи-хи. Не спрашивай, откуда я взял твои пальчики и скан сетчатки. Это несложно с армией шпионов. Фишка в другом. Едва замок отомкнется, сработают мины с примесью Осколка. Они размещены аккурат на сенсорном пульте. Так что твои щиты не спасут тебя. Вот и выбирай, дорогой Перун, хи-хи. Город или твоя собственная жизнь?
Он затыкается и выжидательно смотрит на меня.
— Перун, я отправлю туда Скомороха, — говорит в ухо Аяно. — Он пройдет сквозь стену сейфа.
— О, кстати, — поднимает указательный палец Гоша. — Не советовал бы привлекать к задаче майора Скомороха. Внутри сейфа включены датчики движения. Если кто-то появится внутри при запертой двери, Корону взорвет другая бомба. А нет Короны — нельзя приказать полковнику Бритневу не устраивать «бум».
Аяно грязно матерится по-японски.
В отличие от японки я размышляю холодно, без эмоций. Не время свирепствовать и уничтожать всё молниями. Не время ровнять крепости с землей. Передо мной не бешеный демон, а другой враг, хитрожопый до ужаса. Он пытается загнать меня в ловушку, принуждая поступить гнусно и стать таким же придурком, как он сам.
Раз способки Скомороха не годятся, то и моя «мигалка» тоже. Сейф можно взломать, но не за полтора часа. Остается только открыть своими отпечатками, мины с Осколком вряд ли меня убьют, если включу Эсклопа. Только есть одно «но»…
Я еще раз оглядываю заложников. Сотни стеклянных глаз смотрят только на меня. Теперь понятно, при каком условии они сразу же перережут себе глотки.
Гоша, подхихикивая, наблюдает за мной.
— Догадался, Перун?
— Они убьют себя, если я покину конференц-зал, — даже утверждаю, а не спрашиваю.
Гоша хлопает в ладоши:
— Бинго! — он лыбится, до жопы довольный собой. — Только-только перешагни порог комнаты, и вся сотня человек полоснет себя по горлу. Так что все равно ты пожертвуешь невинными людьми. Но ведь сотня не так важна по сравнению с тысячами, которых могут уничтожить ракеты? И совсем другое дело — твоя жизнь, Перун, — Гоша делает серьезное лицо. — Я не хочу, чтобы ты умирал, открывая дурацкий сейф. Поэтому и подстраховался заложниками. У тебя есть оправдание не убивать себя. Просто скажи себе, что сдался ради этих несчастных, — он указывает пальцем на женщину, на груди которой приколот ее снимок вместе с маленькой дочкой на руках. — Вот, например, ради вот этой малышки и ее мамы. Я дал тебе предлог остаться живым. Не благодари, хи-хи, — он не выдерживает и зубоскалит.
