и говорят с ним. Он их не ест; не охотится он и на диких зверей. У него есть много ульев с Крупными злыми пчелами, и он питается больше всего медом и сливками. Как медведь, он может уйти далеко. Я видел однажды ночью, как он сидел один на вершине Каррока, глядя на луну, заходившую за Туманные горы; и я услышал, как он ворчит на языке медведей: «Придет день, когда все они погибнут, и я вернусь туда». Вот почему я думаю, что он сам пришел некогда из гор.
Теперь у Бильбо и Карликов было о чем подумать, и они больше ни о чем не спрашивали. Идти им было еще далеко, то вверх по склону, то вниз. Стало очень жарко. Иногда они отдыхали под деревьями, и Бильбо так проголодался, что ел бы желуди, если бы они созрели достаточно, чтобы падать наземь.
Полдень давно уже миновал, когда они увидели большие поляны цветов, каждая одного сорта, словно они были посеяны нарочно. Особенно много было клевера, — высокого розового, и густого красного, и стелющегося, сладко пахнущего белого. В воздухе стоял звон, и гуденье, и жужжанье. Пчелы кишели повсюду. И какие пчелы! Бильбо никогда не видел ничего подобного.
«Если какая-нибудь из них ужалит меня, — подумал он, — то меня раздует вдвое».
Они были крупнее шмелей. Некоторые были гораздо длиннее и толще, чем большой палец у нас, и желтые полоски на их бархатно-черных телах сверкали, как чистое золото.
— Мы приближаемся, — заметил Гандальф. — Это начались его пасеки.
Через некоторое время они вошли в полосу высоких, очень старых дубов, а за ними — к высокой изгороди из терновника, сквозь которую нельзя было перебраться.
— Вам лучше подождать здесь, — сказал кудесник Карликам, — а когда я позову или свисну, идите за мною, — вы увидите, как я пойду, — но только по двое, помните это, и каждая двойка минут через пять после предыдущей. Бомбур самый толстый, он сойдет за двоих, поэтому пусть идет один и последним. Пойдемте, Бильбо! Здесь где-то должен быть вход. — И он пошел вдоль изгороди, взяв с собою испуганного Хоббита.
Вскоре они подошли к деревянным воротам, высоким и широким, за которыми виднелись сады и горстка невысоких деревянных построек; некоторые из них были сделаны из необтесанных стволов и крыты камышом: сараи, конюшни, хлева, длинный, низкий деревянный дом. За изгородью, в сторону юга, стояли ряды за рядами ульи с колоколообразными соломенными крышами. Воздух был полон жужжанья огромных пчел; они летели по всем направлениям, выползали из ульев или возвращались туда.
Кудесник и Хоббит открыли тяжелую, скрипучую створу и пошли по широкой дорожке к дому. Тотчас же к ним подбежали несколько Лошадей, очень чистеньких и блестящих, пристально оглядели их умными глазами и умчались к постройкам.
— Они побежали сообщить ему о приходе гостей, — сказал Гандальф.
Они подошли ко двору, три стороны которого были образованы домом и его двумя крыльями. Посреди двора лежал большой дубовый ствол и возле него много обрубленных ветвей. Рядом стоял огромный человек с густыми черными волосами и бородой, с голыми мускулистыми руками и ногами. Он был одет в шерстяной балахон до колен и опирался на большой топор. Лошади стояли около, положив морды ему на плечи.
— А! вот они! — обратился он к лошадям. — Похоже, что они неопасны. Вы можете идти. — Он громко, раскатисто захохотал, положил топор и шагнул вперед.
— Кто вы и что вам нужно? — грубовато спросил он, останавливаясь перед ними. Ростом он был выше Гандальфа; что же до Бильбо, то он мог бы пройти у него между колен, даже не нагибаясь, чтобы не задеть край его балахона.
— Я Гандальф, — ответил кудесник.
— Никогда не слыхал, — проворчал человек. — А этот малыш, кто он? — спросил он, наклоняясь, чтобы нахмурить на Хоббита свои густые брови.
— Это Бильбо Баггинс, Хоббит из хорошей семьи, обладатель безупречной репутации, — ответил Гандальф. Бильбо поклонился. У него не было шляпы, чтобы снять, и он с болью сознавал, что нет и многих пуговиц. — Я кудесник, — продолжал Гандальф. — Если вы не слыхали обо мне, то я о вас слышал; но вы, быть может, слышали о моем родиче Радагасте, живущем у южных пределов Чернолеса.
— Да; для кудесника он, кажется, неплохой малый. Я иногда видаюсь с ним, — произнес Беорн. — Ладно, теперь я знаю, кто вы или что вы говорите о себе. А что вам нужно?
— Если говорить правду, то мы потеряли весь свой багаж, и почти потеряли дорогу, и нам нужна помощь или хотя бы совет. Могу сказать, что у нас были неприятности с Орками в горах.
— С Орками? — повторил Беорн, уже мягче. — Ого, так у вас были неприятности с Орками? Вот как? А зачем вы к ним пошли?
— Мы не хотели этого. Они напали на нас среди ночи, у перевала, по которому мы хотели пройти; мы шли из стран далеко на западе, — это длинная история.
— Тогда вы лучше войдите и расскажите ее, если она не займет целый день, — сказал Беорн и повел их к темной двери, открытой в одной из стен дома.
Следуя за ним, они очутились в большом зале с очагом посреди. Хотя было лето, но в очаге горел огонь, и дым поднимался к почерневшим балкам потолка и уходил в отверстие на крыше. Миновав этот зал, освещенный огнем очага, они вышли на веранду, опиравшуюся на столбы из цельных древесных стволов; она была обращена к югу и освещена спускавшимся к закату солнцем, которое заливало ее косыми лучами и озаряло золотым светом сад, полный цветов, подступавших прямо к лестнице.
Здесь они сели на деревянные скамьи, и Гандальф начал рассказывать, а Бильбо болтал ногами и глядел на цветы в саду, размышляя о том, как они могут называться: половины из них он никогда не видел.
— Я шел через горы с несколькими друзьями…— говорил кудесник.
— С несколькими? — повторил Беорн. — Я вижу только одного, да и то маленького.
— Ну, сказать правду, мне не хотелось показывать сразу всех, пока я не узнаю, очень ли вы заняты. Но теперь, если можно, я позову их.
— Ладно, зовите.
Тогда Гандальф засвистал, длинно и пронзительно, и вскоре Торин и Дори обошли дом по садовой дорожке и низко поклонились им.
— С несколькими, как я вижу, — сказал Беорн. — Но это не Хоббиты, это Карлики!
— Торин Дубовый Щит к вашим услугам! Дори к вашим услугам! — сказали они оба, снова кланяясь.
— Я не нуждаюсь в ваших услугах, спасибо, — ответил Беорн, — но вам, кажется,
