После той демонстрации было еще много чего, менее интригующего. Союзники и наниматели наши, похоже, решили дать нам самим найти свою гибель.
Если расспросить таглиосское дворянство и жречество, то выяснится, что большинство принадлежащих к высшему обществу уверены: княжеские решения на деле принимает Радиша. И это совсем недалеко от истины. Брат ее, конечно, не так податлив, как о нем думают, однако предпочитает поменьше интересоваться службой.
За спиной Радиши стоял стол, на нем лежал человек.
— Копченый? — спросил я.
И даже получил ответ. Копченый был все еще жив. И все еще — в коме. Бее мускулы его одрябли донельзя, словно мешки с жиром.
А за ним, с потолка до пола, свисала занавесь — точно такая же, как и в той комнате, где я очнулся в последний раз. Значит, комната все-таки та же самая, только вошли мы в нее с другой стороны.
Странно.
— Копченый, — подтвердил Костоправ.
Тут я понял, что меня посвящают в одну из главных тайн.
— Но…
— Этот тип рассказал что-нибудь интересное? — спросил Костоправ у Радиши, перебивая мой вопрос.
Должно быть, она развлекалась с пленным. А капитан по некоей причине не желает привлекать ее внимания к Копченому…
— Нет. Но скажет.
Душила изобразил смешок. Смелый он мужик, но — дурак. Ему ли не знать, чего можно добиться от человека пытками…
По спине моей снова пробежал холодок.
— Понятно. Одноглазый, приступай. Мурген нас и так здорово задержал.
Анналы… Значит, он откладывал допрос только затем, чтобы я мог занести его в Анналы…
Не стоило беспокоиться. Я не любитель пыток.
А вот Одноглазый принялся за дело с энтузиазмом. Он потрепал пленника по щеке.
— Придется тебе, милок, помочь мне. А уж я буду с тобой помягче — если только ты позволишь. Что же вам, душилам, занадобилось в Таглиосе? — Он взглянул на капитана. — Гоблин скоро появится?
— Давай-давай, не отвлекайся.
Одноглазый что-то такое сделал, и душила рванул веревки, коими был связан, слегка — на выдохе — вскрикнув.
— Но я ж ему такую женщину подыскал, командир! — говорил меж тем Одноглазый. — Верно, Щенок?
Злобно усмехнувшись, он склонился над Обманником.
Так вот отчего он так восхищался матушкой Готой. Решил воспользоваться ею, чтоб подшутить над Гоблином… Мне бы разозлиться, хотя бы во имя Сари, однако, несмотря на все старания, возмущения не получалось.
Матушка сама постоянно нарывается на грубость.
— Ты, милок, понимаешь ли свое положение? — замурлыкал Одноглазый, — Когда тебя взяли, ты был с Нарайяном Сингхом. И лапка у тебя — красная. Два этих обстоятельства и подсказывают мне, что ты — Обманник весьма особого рода, из тех, которых капитан шибко уж хочет видеть.
Он указал на Костоправа. Для обозначения капитана он воспользовался словом «джамадар», с коим у Обманников связаны четкие религиозные соотнесения.
Да, им удалось взять Госпожу, однако та навечно пометила их вот этой краснотой на руке. Что в наши дни и выделяет их из толпы.
Одноглазый цыкнул слюной сквозь остатки зубов. Всякий не знающий его посчитал бы, что он размышляет.
— Но я, видишь ли, — продолжал он, — парень хороший, терпеть не могу, когда людей мучают, а потому дам тебе шанс избавиться от такого вот конца. — Он небрежно ткнул большим пальцем за спину, в сторону Копченого, тогда как меж пальцами другой его руки с треском проскочила искра. Душила заорал таким криком, что рвет нервы, да еще концы солью присыпает. — Можешь продлить это навечно, можешь пройти процедуру по-быстрому. Все в твоих руках. Скажи, что Обманники затевают в Таглиосе? — Нагнувшись ближе, он шепнул: — Я могу даже устроить так, что тебя отпустят.
Пленник раскрыл было рот. Пот заливал ему глаза, обжигая их. Он дернул головой, пытаясь стряхнуть его.
— Могу спорить, она решит, что Гоблин симпатичен, словно навозный жук, — хихикнул Одноглазый. — Как полагаешь, Щенок?
— Я полагаю, — зарычал Костоправ, — что тебе лучше делом заниматься!
Он тоже не любит процедур пыток, и терпения на игрища Гоблина и Одноглазого у него уже не оставалось.
— Да не выпрыгивай ты из сапог, командир. Никуда этот парень не денется.
— Зато дружки его что-то замыслили.
Я взглянул на дядю Доя — что он думает об этой перепалке. Лицо его было совершенно каменным. Может, он и впрямь разучился понимать по-таглиосски?
— Не нравится, как я работаю, — гавкнул Одноглазый, — так прогони меня и делай сам, как хочешь! — Он ткнул в пленного пальцем. Тот напрягся в ожидании боли. — Ты! Что вы делаете в Таглиосе? Где Нарайян с Дщерью Ночи? Выкладывай уж, не подводи меня.
Тут я и сам напрягся — меня здорово пробрало холодом. С чего бы?
Пленник, словно рыба на суше, хватал ртом воздух. Все тело его было покрыто потом. Положение его было безвыходным. Если он, что-либо зная, заговорит — а ведь обязательно заговорит рано или поздно, — его же товарищи после обойдутся с ним без малейшей жалости.
Костоправ почуял его мысли.
— Значит, близок день зла? — спросил он.
Я целиком и полностью сочувствую Старику. Если ему и удастся вернуть дочь, то найдет он вовсе не то, что искал. Она — Обманница со дня появления на свет, пробужденная, чтобы воплотить собою Дщерь Ночи, предвестницу Года Черепов. Черт возьми, ее посвятили Кине еще до рождения. Она станет тем, кем они желают ее видеть. И эта безысходность разобьет родительские сердца.
— Говори, милок, говори. Очень уж знать интересно.
Одноглазый старался вести дело только меж собой и клиентом. Он дал душиле короткую передышку. Остальные равнодушно наблюдали за пленным. То был чернорумельщик. Обычно у душил это означает, что на его совести — более трех десятков безжалостных и беспощадных убийств. Либо он получил этот чин более прямым путем — задушил другого чернорумельщика.
Кина олицетворяет собой верховного Обманника. Предать при случае своего — для нее высшее наслаждение.
Но Одноглазый не сообразил напомнить нашему Обманнику об этом аргументе.
Тот снова закричал, пытаясь выдавить что-то сквозь крик.
— Все равно ведь заговоришь, — сказал Одноглазый.
— Я не могу сказать. Я не знаю, где они.
Я лично ему поверил. Если Нарайян Сингх будет посвящать всех и каждого в свои намерения, то не проживет так долго в мире, где все охотятся за ним.
— Жаль, жаль. Тогда просто расскажи, что понадобилось Обманникам в Таглиосе — через столько-то времени.
Интересно, отчего он постоянно возвращается к этому? Душилы уже сколько лет не смели промышлять в этом городе…
