Мария же была хороша в самом цветении своей юности. С округлой в нужных местах фигуркой, белокурыми волосами, вьющимися, я уверена, от природы, и теплыми карими глазами, в которых сейчас застыли страх и растерянность. Будто олененок, увидевший хищника. Неприятно, что этим хищником в ее глазах была я.
И вид у меня, наверное, был довольно зловещим по сравнению с этим цветочком. Я сильно осунулась и похудела во время болезни деда и все еще полностью не оправилась. Прибавьте к болезненной худобе и бледности пристальный и тяжелый взгляд серых глаз, пепельные волосы холодного оттенка, строгие черты лица. Да и платье на мне было хоть и элегантным, но мрачным — темно-зеленого, почти черного цвета. Именно так и выглядят роковые злодейки в романтических пьесках. Единственное, что во мне оставалось милым, так это ямочки на щеках. Но они были видны, когда я улыбалась. Сейчас мне это делать точно не хотелось.
«Да ну, ты же ничего такого не сделала», — рассердилась я на саму себя и выпрямила спину, готовясь встретить возможные обвинения.
Но Мария меня удивила.
— Я слышала о вас от Петера, — тихим бесцветным голосом сказала она. — И когда увидела, сразу узнала. Он очень вами восхищается. Жаль, что я не так талантлива и умна.
Я вновь промолчала, не зная, что ответить на комплимент.
— Как у него дела? С ним все хорошо? — все таким же умирающим тоном вопрошала Мария.
Петера я видела вчера в университете. И он был все так же жизнерадостен и болтлив, как обычно. Если его что и тяготило, то он хорошо это скрывал. Но не говорить же об этом его бывшей невесте?
— Он много учится и обживается на новом месте, — наконец сказала я. И не удержалась от вопроса: — Это правда, что он разорвал с вами помолвку?
Моя излишняя прямота не понравилась Стефану Ланге.
— А вы разве сами не знаете? — резко спросил он.
— Петер сообщил мне о разрыве помолвки, но его словам не всегда можно доверять.
Мария прикрыла свои оленьи глаза пушистыми ресницами.
— Это так. Он пришел к моему отцу и объяснился. Тот был так зол… Но я не виню Петера. Он ведь любит вас, так зачем же его неволить?
— А вы? Любите его?
Это был странный, удивительно личный разговор в месте, где положено было веселиться и предаваться пустой болтовне. Но ни музыка, ни шум не мешали нам с Марией.
— Я никогда не любила его по-настоящему и была очарована совершенно по-детски. Но сейчас я почти переболела своей влюбленностью.
Стефан мягко обнял сестру за плечи.
— Так правильнее, — сказал он. — Ты достойна лучшего человека, который будет тебя любить.
Эта сцена была бы удивительно сентиментальной и трогательной и, вполне возможно, довела бы меня до слез, если бы Ланге все не испортил, добавив мстительно:
— Конечно, Шефнеры теперь по гроб жизни будут обязаны моей семье. И пусть Мария запретила вызывать наглого щенка на дуэль, но с Мартина я возьму виру за нанесенное оскорбление.
— Тоже вызовете на дуэль? — с болезненным любопытством спросила я.
Стефан Ланге фыркнул:
— Что я — не в своем уме, пытаться вызвать ментального мага на честную схватку? Ну уж нет! Будет расплачиваться со мной информацией из своего ведомства.
— А вам она зачем?
— Стефан хочет сделать карьеру военного советника, — застенчиво шепнула Мария.
Уловив мой непонимающий взгляд, Стефан остро улыбнулся:
— Чтобы достигнуть каких-либо высот при дворе, нужно хорошо знать все грязные подковерные игры, что там ведутся. И в этом Мартину нет равных.
Приятные, в общем-то, оказались люди, несмотря на склонность Марии к мелодраматизму и патетичности и циничность и прагматизм ее брата, которые не ожидаешь увидеть у наследника графа.
К примеру, этот милейший человек, который, как оказалось, неплохо разбирался в новейших разработках артефакторики, умудрился едва ли не уговорить меня сделать ему несколько артефактов почти бесплатно. При этом умело играя на моем чувстве вины и пользуясь только своим обаянием. Прирожденный политик! Если бы не моя врожденная скаредность, то ему наверняка удалось бы надуть меня. Но в итоге я навела его на мысль, что ему выгоднее и легче заставить поработать на себя Петера, неплохо поднаторевшего в военной артефакторике. Мы расстались довольные друг другом и нашим знакомством. И Стефан все же взял мой адресок, шепнув на прощание, что на ментальные артефакты он уж точно не поскупится и вообще — ему нужен «свой человек» среди магов.
На этом вечер впечатляющих знакомств не был закончен. Стоило мне сесть в кресло и вытянуть гудящие ноги, как меня нашел дядя все с тем же остролицым господином. Господин при ходьбе опирался на трость и едва заметно хромал. Я поспешно встала, полагая, что незнакомец захочет сесть.
— Сидите, фрейлейн, — благодушно сказал немолодой уже мужчина, усаживаясь в соседнее кресло.
— Это моя племянница София, — горделиво представил меня дядя, как всегда, упустив имя рода. — София, позволь представить тебе фельдмаршала Людвига Гайне, возглавляющего наше военное министерство. Но это ты и сама, наверное, знаешь.
Гайне слегка улыбнулся.
— Необязательно. Артефакторы бывают весьма рассеянны.
В этом он был прав. И как я его сразу не узнала, ведь видела же фотографии с ним в газетах!
Я подчеркнуто вежливо и глубоко поклонилась. Этикет предписывал женщинам делать книксены, но я как артефактор имела право на иную форму приветствия и, несмотря на недовольство дяди, пользовалась именно ей.
— Фельдмаршал…
— Я не люблю чинов, — отмахнулся тот, с любопытством меня разглядывая.
Гайне не выглядел прожженным интриганом, и мне пришлось напомнить себе, что именно этот сухопарый и старомодный господин написал письмо моему дяде. И он же — по крайней мере, если верить Шефнеру, — выступал за то, чтобы над магами осуществлялся жесткий контроль со стороны государства.
— Могу я попросить вас об одном одолжении, мастер? — вежливо спросил Гайне.
Это был удар прямо в сердце. Столь чудовищная лесть, на которую я все же на мгновение повелась. Я впилась взглядом в его лицо, ища насмешку, но министр выглядел серьезным.
— Я даже пока не магистр. Не говоря уже о том, чтобы заслужить ранг мастера.
Когда-то все артефакторы входили в отдельную, довольно закрытую гильдию. Не будучи членом гильдии или не получив ее одобрения, можно было не надеяться на успешную карьеру. И хотя гильдия уже сотню лет как была расформирована, традиция проходить дополнительные испытания осталась. После окончания учебы в университете артефакторы еще несколько лет оттачивали свои способности и только тогда выносили результат своей работы на суд коллег. Мастерами могли стать отнюдь не все, и даже я, несмотря на всю свою самоуверенность, не собиралась претендовать на этот ранг раньше, чем через два-три года после получения магистра.
