— Клеменс фон Гревениц. Я знал вашего отца, вы очень на него похожи.
Прозвучало совсем не как комплимент. Я кинула весьма красноречивый взгляд на артефактора.
— Мы с Петером сокурсники. Он зашел по учебным делам. Так ведь?
Шефнер младший активно закивал.
— Да-да, твой научный руководитель интересовался, когда ты вернешься к учебе.
— Завтра и вернусь, — твердо пообещала я.
Дома оставаться опасно. Мало ли кто еще решит заглянуть в гости, и какие встречи все это сулит. Фантазия подкидывала самые странные сочетания — Шефнера-старшего и Шварца, пьющих у меня чай. Гайне и опять же Шефнера, обсуждающих политику за кофе в моей гостиной… А потом, может, и невеста Петера заглянет посмотреть на разлучницу. Одновременно с Мартой. Бр-р-р.
Чем больше я буду занята, тем меньше шансов, что меня во что-то втянут.
Избавившись от Петера, я еще битый час уверяла дядюшку, что не состою ни в каких порочащих род Гревениц связях и не привожу в дом посторонних мужчин. Кати, приведенная в гостиную как свидетельница, активно кивала, подтверждая мои слова.
Наверное, оправдываться перед дядей было необязательно. У барона фон Гревеница не имелось рычага давления на меня. Я была финансово независима, имела свой дом и давно вышла из возраста, когда мне нужен был опекун. Но ссориться с дядей тоже не хотелось. Он был, в принципе, неплохим человеком, довольно одиноким. Как и я теперь. Так что я вполне могла пойти ему навстречу в некоторых мелочах. Тем более что он скоро уедет в свое поместье, а я вернусь к разнузданному образу жизни — буду ночами проводить время со своими артефактами, шептать им всякие нежности…
В итоге я стала жертвой своей мягкосердечности, пообещав дяде то, что мне претило до глубины души. Мне предстояло войти в высший свет. На мои робкие попытки возразить, что я еще в трауре, мой консервативный дядюшка ответил, что я не в том возрасте, чтобы ждать еще год. Кажется, он так и не мог определиться, кто я — унылая старая дева, помешанная на науке, или легкомысленная девица, строящая глазки всяким там Шефнерам…
Светские рауты и званые вечера меня не прельщали, но, немного поразмыслив, я решила, что это неплохой способ для того, чтобы сделать себе имя. Вот приду я куда-нибудь… Такая вся красивая, в роскошном платье. И с артефактами собственной работы. Да у меня отбоя от клиентов не будет! Баронесс и баронов, герцогинь, графов и прочих скучающих от безделья аристократов, не знающих, куда потратить свои деньги.
Я ненавидела жеманных баронесс и напыщенных графов. Я ненавидела роскошные платья, оказавшиеся жутко неудобными. И мне до чертиков надоело быть постоянно красивой. От завивки волос горячими щипцами мне казалось, что я скоро облысею, а мозоли от изящных туфелек упорно не хотели заживать. Вежливая и милая улыбка так прилипла к моему лицу, что казалось, меня и похоронят в таком виде, улыбающуюся…
Прошло всего два месяца с моего официального выхода в свет, и это был всего лишь пятый случай, но развлечения и местная публика уже успела мне наскучить.
— Милая Софи, скажите же моему мужу, что он должен быть осторожнее в своем увлечении антикварными украшениями. Вдруг на них какое-то проклятие!
Я подавила вздох, вертя в руках бриллиантовые запонки, всунутые мне, пока я решала, стоит ли мне попробовать крабов или тосты с гусиным паштетом. А ведь мне почти удалось провести десять минут в спокойствии и одиночестве.
— Такое встречается довольно редко. И на этих запонках нет никаких чар, тем более проклинающих.
— Так почему он так активно лысеет? — воскликнула баронесса фон Крид, полная дама с почти вываливающимся из узкого платья бюстом. Интересно, она сочтет оскорблением, если я предложу ей мастера, продающего артефакты для похудания?
— Милая, — осторожно вмешался барон фон Крид, радуя собравшуюся публику багровеющей лысиной, — фрейлейн Гревениц…
— Вернер, — привычно поправила я, но меня не услышали.
— …все же не целительница. Да и она не видела всю мою коллекцию.
— Это нужно исправить! — экспрессивно воскликнула баронесса. — Как насчет того, чтобы зайти к нам в гости вместе с вашим чудесным дядей, к примеру, в следующую субботу? У меня будет небольшой званый вечер на двадцать человек. И все такие же творческие люди, как и вы, Софочка. К примеру, Тати отлично рисует, а князь Млодич пишет такие прекрасные стихи!
Объяснять, что моя артефакторика несколько отличается от бесполезных акварелек «Таточки» или громоздких стихов роанца Млодича, которые тот декламировал с таким чудовищным акцентом, что понять его могла только баронесса фон Крид, было бесполезно.
Ну вот и зачем я на все это подписалась?! Я кинула тоскливый взгляд на своего дядю, важно вещающего что-то невысокому господину с острым птичьим лицом, и еще раз вздохнула. Кажется, он вошел во вкус. А ведь как все невинно начиналось. «Это благотворительный бал, ты сможешь хорошо повеселиться, там будет много твоих сверстников». Ну да, только с ними мое общение что-то совсем не ладилось — в отличие от публики постарше, обремененной болезнями и изнывающей от скуки. Однако платить за мои консультации никто не собирался. Как можно думать о деньгах такой приличной девушке, племяннице барона фон Гревеница!
К счастью, баронесса перевела разговор на свой будущий вечер, и я смогла незаметно отойти. Но слишком спешила и поэтому впечаталась в чью-то спину. Хорошо так впечаталась. Ладно хоть владелец спины был довольно развитым физически и даже не пошатнулся. Зато я наверняка оказалась бы на полу, если бы меня не успели подхватить.
— Ой!
— Вы в порядке, фрейлейн? — спросил меня мой спаситель.
Симпатичный такой. На нормального человека похож, а не на напомаженный манекен, какими казались большинство молодых мужчин здесь. И судя по выправке и широким плечам… военный?
— Да, спасибо, — я натянуто улыбнулась, аккуратно освобождая свою руку.
— Вы ведь София Вернер, да? — с интересом спросил меня мужчина, неожиданно легко нарушая правила, установленные высшим светом.
— Да, — растерянно подтвердила я.
— Меня зовут Стефан Ланге, а это моя младшая сестра Мария. Она сегодня впервые выходит в свет.
Я с ужасом посмотрела на юную девушку, стоявшую позади светловолосого мужчины. Судя по взгляду бывшей невесты Петера, она отлично знала, кто я такая. Молчание несколько затягивалось. Мария Ланге изучала меня, а я — ее. Почему-то мне казалось, что она должна быть невзрачна, а то и вовсе уродлива. Должна же быть причина, почему Петер так бежал от брака с дочерью графа.
Мария же была хороша в самом цветении своей юности. С округлой в нужных местах фигуркой, белокурыми волосами, вьющимися, я уверена, от природы, и теплыми карими глазами, в которых сейчас застыли страх и растерянность. Будто олененок, увидевший хищника. Неприятно, что этим хищником в ее глазах была я.
