Райан, уставший до предела, кивнул, протирая глаза. Одной из причин, по которой эти русские пожелали иметь дело с ними, было то, что он мог привезти с собой женщин.
— Вы устали? — спросил Тищенко. — Пойдемте.
Он провел их по двум лестничным пролетам вверх и показал им три комнаты, вдоль стен которых были расставлены раскладушки.
— Это лучшее, что мы можем предоставить, — извинился Тищенко. — Удобств маловато. Все пошло на корабль. — Он подошел к окну и отдернул закрывавшее его одеяло. — Вот он.
Они сгрудились у окна, любуясь вздымавшимся в небеса космическим кораблем.
— Он был готов к полету давно, — покачал головой Тищенко. — Два года ушло на обеспечение его всем необходимым. Гражданская война здесь, а затем китайское вторжение — вот что нас остановило. Потом о нас почти забыли…
— А кто еще здесь? — спросил Райан. — Только русские?
Тищенко улыбнулся:
— Русских только двое — я и Липке! Два американца, китаец, двое итальянцев, трое немцев, француз. Вот и все.
Райан глубоко вздохнул. Он чувствовал себя как-то странно. Наверное, шок от этих убийств, подумал он.
— Я скоро вернусь, чтобы отвести вас вниз на обед, — сказал ему Тищенко.
Райан поднял на него глаза:
— Куда?
— На обед. Мы едим все вместе на нижнем этаже.
— О, я понимаю…
— Я не смогу! — заявила Джозефина Райан — Я действительно не смогу…
— Видите ли, — пояснил Джеймс Генри, — мы к этому не привыкли. Наши обычаи — ну…
Тищенко выглядел озадаченным.
— Ну что же, если вы хотите, чтобы еду приносили сюда, я думаю, мы можем это устроить… Вероятно, мы можем встречаться после еды. Вы жили в гуще событий, а мы были изолированы, не испытали по-настоящему…
— Да, — сказал Райан, — было очень скверно. Извините нас. Некоторые наши социальные болезни порядком въелись. Дайте нам день-другой, чтобы устроиться, привыкнуть… Мы придем в норму, я уверен.
— Хорошо, — согласился Тищенко.
Райан смотрел ему вслед. Он ощущал некую неприязнь, исходившую от этого русского. Он все же надеялся, что с ним не будет хлопот. Русским не всегда можно доверять. А вдруг они в некоей хитроумной ловушке? Что, если этой команде техников всего лишь нужны женщины? Не захотят ли они теперь отделаться от сопровождающих их мужчин?
Райан взял себя в руки. Как глупо! Нужно будет получше следить за собой. Он две ночи не спал. Отдохни как следует, сказал он себе, и утром ты опять будешь в норме.
* * *
Тринадцать англичан и одиннадцать техников разных национальностей обходили корабль.
— Он полностью автоматизирован, — сообщил Шенберг, немец. Он улыбнулся и погладил Александра по голове. — Им может управлять и ребенок.
Англичане выглядели отдохнувшими и находились в прекрасном настроении, включая самого брюзгливого из них — Джеймса Генри.
— Ваши зонды убедительно доказали, что в этой системе есть две планеты, способные поддерживать человеческую жизнь, — сказал он Буле.
Француз улыбнулся:
— Одна из них могла бы быть Землей. Почти такое же соотношение суши и моря, очень похожая экология. Такая планета обязательно должна была где-нибудь найтись, и нам повезло, что мы так быстро ее обнаружили.
Итальянец Буччелла проявил несколько повышенный интерес к Джанет посредством пространных объяснений некоторых особенностей корабля.
Типичный итальяшка, отметил озабоченно Райан.
Он бросил взгляд в сторону Джона, который внимательно слушал китайца Шаня, старавшегося что-то объяснить про устройство регенерации. Шань не слишком хорошо владел английским.
* * *
Когда они вернулись в свое жилище, Райан спросил брата:
— Ты заметил, что тот итальянец, Буччелла, и Джанет были вместе?
— Что значит — вместе? — с усмешкой сказал Джон.
Райан пожал плечами:
— Впрочем, это твоя проблема…
Работа продвигалась быстро, а когда дошла весть о массированных ядерных бомбардировках по всему земному шару, стали работать и ночью, отдыхая лишь тогда, когда глаза совсем слипались. Наконец корабль был готов.
Буччелла, Шань и Буле собирались лететь на корабле с ними, а оставшиеся на Земле должны были обеспечивать взлет, работая почти за полсотни техников.
Наступил день старта.
Райан, почесав нос кончиком авторучки, пишет дальше:
«В наши дни нельзя позволить себе роскошь быть сентиментальным. Может быть, когда мы высадимся на новой планете, мы сможем смягчиться и дать волю всем этим приятным человеческим слабостям. Будет так чудесно опять почувствовать себя в покое, так, как в детстве».
Он поворачивается на койке и поднимает глаза:
— Бог мой, Джанет!
Джанет Райан улыбается:
— Мы все проснулись. Джон решил, что так надо.
— Он, конечно, знает, что делает. Хоть это и не входило в первоначальный план.
— Он хочет посмотреть, что из этого выйдет. Тебе что-нибудь нужно?
Он усмехается:
— Нет, спасибо, милая. У меня есть продитол для поддержания хладнокровия. По-видимому, он действует отлично. Я решил отдохнуть и спокойно поразмышлять.
— Джон говорит, ты так одержимо следил за распорядком на корабле, что расстроил свое здоровье…
— Да, чуть-чуть не свихнулся. Но теперь мне очень хорошо — я отдохнул.
— Ты скоро снова возьмешь все в свои руки, — улыбается Джанет.
— Обязательно!
Джанет покидает каюту.
Райан пишет:
«Только что меня навестила Джанет. Очевидно, Джон чувствует, что лучше всем быть на ногах. Жду, что скоро появится Джозефина с мальчиками. Джанет, как всегда, чудесно выглядит. Нельзя по-настоящему винить того итальянского парня за то, что он „бросился за борт“ из-за нее… Это я неудачно пошутил. Когда я застукал их в каюте Джона, мне стало дурно. Подлец! С этим надо было заканчивать. Его друзья тоже заинтересовались нашими дамами, это было ясно, как день. Только ждали удобного момента! Только последний дурак может довериться иностранцам! Я это теперь понял. По тому, как они встали на сторону итальянца, стало очевидно, что все они в сговоре. Они угрожали безопасности всей экспедиции с этими своими притязаниями по отношению к женщинам — да я бы не удивился, если бы и к мальчикам! Они стали угрожать всей экспедиции, поскольку уже не владели собой. В какой-то мере, конечно, им можно посочувствовать. Но затем они попытались завладеть моим оружием: стало ясно, какую очевидную угрозу они представляют для безопасности корабля.
…Они шли на меня, и не похоже было, что остановятся. И тогда я вынужден был застрелить сначала Буччеллу, а потом и его компаньонов. Мы выбросили тела через шлюзовую камеру. Все согласились, что я поступил правильно».
