Им нужно было найти хворост. Достаточно хвороста для большого костра, такого, чтобы не оставить ни одного куска своих товарищей на растерзание стервятникам и падальщикам. О церемониальном обряде речи не шло, но минимальную дань уважения своим друзьям они обязаны были отдать.
Никто из них не думал об этом, как об обязательстве. Ни у кого из них даже не возникло вопроса, стоит ли тащить трупы, и не бросить ли их прямо там, у входа в пещеру. Там, в миле позади.
Ущелье расширялось, но очень медленно. Они все еще были в горах, и до равнины нужно было еще дойти. Отряду просто повезло выйти на это ущелье, в противном случае они могли плутать в подземельях еще недели.
Фантом шел чуть впереди, не выходя из зоны видимости остальных. Сразу за ним, что было внове для отряда, шел маг. Времена менялись, и, могло оказаться, что всего чутья рейнджера окажется недостаточно, чтобы не попасть в ту ловушку, какую могли оставить на их пути. Эта была война, к которой они не привыкли. В этом месте и в этой стране, возможно, сталь не решала почти ничего.
Поэтому сразу за рейнджером шел маг.
Остальные несли тела Лашана и Грега, и кто-то по очереди помогал Гедону. Казалось, сейчас их можно было брать голыми руками. Они были подавлены потерями, голодны, растеряны, да еще и находились в чужой стране на чужой территории, где правила игры устанавливал враг.
Но это было не так.
Ущелье чуть уходило влево, совсем немного, но видимость сокращалась до пары сотен локтей. Поэтому когда Фантом резко остановился, прильнул к левой стене, а потом начал плавно отступать назад, отпихивая назад Виктора, остальная часть отряда еще не видела впереди ничего.
Но это не помешало им аккуратно положить тела и взять луки и арбалеты наизготовку. Всем, включая Гедона.
Видимо, Фантому не удалось укрыться, потому что он перестал прятаться, развернулся и побежал назад, к остальным, по-прежнему подталкивая перед собой мага.
Появившийся из-за изгиба ущелья враг только подтвердил их опасения в том, что воевать на севере им придется по совершенно новым правилам. На них выскочили не люди, а скелеты.
Это не было ни видением, ни иллюзией. В полутора-двух сотнях локтей было видно достаточно хорошо, что можно было сразу понять, что это настоящие скелеты живших когда-то людей. Которые почему-то, по чьей-то злой воле, вновь встали на ноги и взяли в мертвые пальцы оружие.
Два десятка выкопанных из могил, судя по слишком темным костям, возвращенных к действию мертвецов. На некоторых плоть еще не до конца сгнила и отслоилась, и ошметки от нее так и развевались на бегу, создавая какое-то ужасающее подобие одежды. Но большинство уже были абсолютно чистые, умершие слишком давно, чтобы иметь что-то общее с этим миром, даже в виде гниющей плоти.
Не должные находиться в этом мире, но, тем не менее, бегущие прямо на отряд, с поднятыми мечами и секирами, даже с каким-то оскалом на лицевой части черепов, очень похожим на гнев, злость и ярость. Эмоциями, которые невозможно изобразить, когда нет лица.
Команды не было. Они разрядили оружие все одновременно, и никто не промахнулся. Три стрелы и три арбалетных болта, каждая и каждый нашли свою цель. Больше всего повезло стреле Рема — она воткнулась в деревянный щит, которым размахивал один из скелетов, и осталась единственной, что оставила хоть какой-то заметный след на волне нападавших.
И вновь — это не смутило отряд. Луки и арбалеты были тут же отброшены, и они взялись за мечи. Рем посмотрел на Брентона, на его двойную гномью секиру, перевел взгляд на набегающую волну скелетов и вытащил вместо меча молот погибшего Грега. Пусть это оружие и было для него непривычным, но сейчас оно казалось значительно лучшим вариантом, чем меч.
Большая часть скелетов двигались относительно медленно, хотя и движения каждого в отдельности были резки, но как-то нескоординированы, неуклюжи. Поэтому Даниэль и Виктор вполне могли бы успеть добежать до своих друзей. Но среди нападавших выделялся один — выше всех остальных, почти в полном доспехе, с металлическим щитом и огромным мечом. На шлеме у него даже развевалось какое-то красное перо, видимо, означающее, что это командир патруля из скелетов. И двигался он значительно быстрее остальных, несмотря на весь вес железа и стали, который ему приходилось нести.
Он вырвался вперед так сильно, что умудрился почти догнать Даниэля и Виктора. В какой-то момент маг, уловивший слишком близкое движение позади, остановился, позволяя Даниэлю пробежать мимо. Остановился, развернулся к лидеру скелетов, и протянул вперед сведенные вместе меч и посох, произнося короткое заклинание. Между деревом и сталью проскочила белая искра, вырвалась искрящимся снопом из острия меча и ударила по скелету.
Даниэль остановился сразу за магом и уже готовился принять удар лидера на себя, в последний момент оттолкнув мага в сторону. Но делать этого не пришлось. Искра сожгла приближающегося врага в одно мгновение. Полностью, без остатка, только серый прах медленно закружился в воздухе, на том месте, где только что на них надвигался скелет, и на землю повалились доспехи и оружие, оставшиеся нетронутыми магией.
Прах долетел до мага и рейнджера, и Даниэль чихнул.
— Теперь назад, — приказал маг и снова побежал.
Они оказались под прикрытием остального отряда через мгновения.
Скелеты, оставшиеся без предводителя, вроде как потеряли инициативу и двигались уже не так уверенно, как раньше. Но они были слишком близко. Видимо, при пробуждении в них было заложена тяга к убийству, действующая всегда, вне зависимости, есть у них команда убивать или нет. Но только лидер обладал чем-то вроде разума, позволяющего ему командовать остальными и принимать решения, как лучше исполнить волю их господина, какой бы она ни была.
Лучше всего разделываться со скелетами получилось у Брентона и Рема. Грег мог бы использовать свой молот лучше, но он был мертв, и лежал совсем недалеко от места схватки, так что Рем старался, как мог. Молот крушил, дробя кости мертвых, разламывал черепа, вминал сухие, совсем непрочные ребра до самого позвоночника. Скелеты были неуклюжи, действовали каждый по отдельности, и главное было не попасть под случайный шальной взмах их оружия.
Отрубленная мечом рука «умирала», но сам скелет продолжал нападать. То же самое было и с ногами. Раздробленная грудная клетка, похоже, слегка замедляла ее обладателя, но он продолжал двигаться. Оставшись без всех конечностей, скелеты превращались в нечто бесполезное, но все еще двигающееся, клацающее челюстями, пугающее.
После того, как отряд достаточно быстро передробил почти десяток скелетов на мелкие кости, стал понятен наилучший способ их окончательного упокоения. Разбитый череп или перерубленный позвоночник полностью отправляли то, что управляло скелетами, обратно из этого мира.
