Она вошла в чащу, куда в здравом уме не сунулся бы ни один человек. Бродить по ночному лесу означало напрашиваться на неприятности, рискуя заблудиться и окончить свои дни в зубах рыщущего во тьме чудища. Но какая теперь разница? Её жизнь потеряла смысл, да и как она могла заблудиться, если не собиралась возвращаться?
И всё же... закрывая глаза, она словно ощущала, где сгущается самая чистая, самая непроглядная тьма. Это было похоже на тот самый второй мрак, который так пугал её. Несколько лет назад она познакомилась со слепой девочкой из города, которая путешествовала вместе с торговцами. Виллия была несказанно рада возможности поговорить с кем-то, кто мог бы по- настоящему понять Второй Мрак — но их описания ввели девочку в замешательство. Она не боялась темноты, и не могла понять их страхов. Именно тогда на Тасенду впервые снизошло осознание. То, что они испытывали, когда их окутывало проклятье, было чем-то более глубоким, более чуждым. Чем-то большим, чем обычная слепота. Она двинулась во мрак, цепляясь подолом за кустарник, мимо деревьев, столь древних, что она наверняка сбилась бы со счёта, если бы решила посчитать их годичные кольца. Часто по ночам эти деревья были единственными слушателями Тасенды, аплодируя ей листвой, шелестящей на ветру. Остальная деревня забывалась беспокойным прерывистым сном, похожим на свет лампы, в которую забыли долить масла. Но если ты проснулся, в ужасе хватая ртом воздух, по крайней мере, ты проснулся живым.
Бескрайний полог сцепленных крон, тут и там пронзённый холодной сталью лунного света, казался самим небосводом. Подпираемый тёмными колоннами древесных стволов, он простирался в бесконечность, словно вереница отражений. Она шла уже добрых полчаса, но никто на неё не нападал. Должно быть, чудовища попросту опешили при виде одинокой пятнадцатилетней девочки, гуляющей ночью в лесу. Вскоре она уловила запах Топи: гниль, мох и стоялая вода. У неё не было настоящего названия, но местные жители знали, что обязаны ей всем. Топь защищала их, поскольку даже те твари, что наводили ужас на самые тёмные и дремучие уголки леса — ночные кошмары во плоти — даже они страшились Топи.
И всё-таки сегодня ночью Топь подвела их.
Тасенда вышла на небольшую поляну. Она знала звуки Топи так же хорошо, как биение собственного сердца — тихое урчание, будто от кипящего на огне котла, перемежающееся отрывистым щёлканьем, похожим на хруст ломающихся костей. Она частенько приходила сюда с родителями, чтобы сделать подношение — но ещё ни разу ей не доводилось бывать здесь ночью.
Топь была… меньше, чем Тасенда себе представляла. Идеально круглый пруд с тёмной водой. Хотя в этой области леса хватало топких мест и опасных трясин, «Топью» испокон веков назывался только один, особый водоём.
Тасенда подошла к самому краю, вспоминая, с каким тихим звуком — не всплеском даже, а скорее вздохом — тела родителей соскользнули в воду. Не нужно было даже привязывать к ним груз, чтобы Топь поглотила их. Трупы просто тонули в ней и исчезали навсегда.
Тасенда замешкалась на берегу. Она была рождена, чтобы защищать свою деревню, наделённая даром, подобных которому здесь не видели уже много поколений. Но сегодня ночью она не сумела исполнить свой долг, и даже шептуны побрезговали забрать её. Ей оставалось только последовать за родителями. Погрузиться в эти слишком неподвижные воды. Такова была её судьба.
Нет, раздался тихий голос из глубин её сознания. Нет, не за этим я тебя создавала...
Тасенда замерла. Она что, сходит с ума?
— Эй! — кто-то окликнул её сзади. — Эй, в чём дело?
Вспышка яркого света бесцеремонно осветила пространство вокруг Топи. Обернувшись, Тасенда увидела старика, который стоял в дверях ветхой сторожки, высоко подняв фонарь. Его клочковатая борода почти поседела, но его руки до сих пор казались достаточно крепкими, а осанка — уверенной. До того, как перебраться в Подступы и поселиться в приорате, Ром промышлял охотой на вервольфов.
— Мисс Тасенда? — спросил он, а затем со всех ног ринулся к ней и схватил за руку. — Ну-ка, отойди оттуда, дитя! Что с тобой? Почему ты не поёшь в Ферласене?
— Я..., — встреча с живым человеком стала для неё неожиданностью. Разве весь мир не вымер? — Они пришли за нами, Ром. Шептуны…
Ром потащил её прочь от Топи, к своей сторожке. Это было безопасное место, защищённое священными чарами. Впрочем, точно такие же чары сегодня не смогли уберечь её деревню. Она уже не знала, существуют ли теперь вообще хоть где-нибудь по-настоящему безопасные места.
Священники из приората попеременно несли здесь вахту. В последнее время они пытались запретить людям делать подношения Топи. Они не доверяли Топи и считали, что жителей Подступов необходимо отвратить от их древней религии. Но чужак, даже такой добросердечный, как Ром, не мог этого понять. Топь была не просто их религией. Она была их жизнью.
— Ну, дитя, — произнёс Ром, усаживая её на табурет внутри крохотной сторожки, — Рассказывай. Что у вас стряслось?
— Они мертвы, Ром. Все до единого. Призраки, что забрали моих родителей, мою сестру... Они нагрянули целым полчищем. И забрали всех.
— Всех? — переспросил он. — А как же сестра Гюрденвала, из церкви?
Тасенда покачала головой, чувствуя, как её вновь охватывает тупое безразличие. — Шептуны прорвались сквозь защитные чары, — она подняла взгляд, — Хозяин Имения. Он был там, Ром. Я слышала его шаги, его дыхание. Это он привёл шептунов и забрал всех, оставив только мёртвые глаза и холодные руки...
Помолчав, Ром пошарил под крохотной лежанкой, извлёк меч и пристегнул его к поясу. — Я должен поговорить с приорессой. Если Хозяин Имения и впрямь... В общем, она скажет, что нам делать. Пойдём.
Тасенда помотала головой. Она слишком устала. Нет.
Ром потянул её за руку, но она осталась сидеть.
— Ох, какого пекла, дитя, — он выглянул за дверь, недоверчиво посмотрел на Топь, затем прищурился. — Сила молитвы защитит тебя от самых страшных лесных тварей, пока ты внутри. Хотя... если те духи сумели пробраться даже в церковь...
— Это неважно. Всё равно я не нужна шептунам.
— Не вздумай больше подходить к Топи. Пообещай мне хотя бы это.
Она равнодушно кивнула.
Стареющий воин-священник глубоко вздохнул, зажёг ей свечу, затем подхватил свой фонарь и направился в темноту. Он пойдёт по дороге, которая выведет его к Ферласену. Там он сам всё увидит.
Их больше не было. Никого из них.
Тасенда сидела, тупо уставившись на Топь. И постепенно чувства стали возвращаться к ней. Внутри неё разгорался жар. Ярость.
Хозяину Имения ничего не грозило. Ром мог жаловаться приорессе, сколько его душе угодно, но Хозяин — новый лорд этих земель — был неприкосновенен. Священникам нечего было ему противопоставить. Они, конечно, будут кричать и возмущаться, но не отважатся на большее из страха перед расправой. Жители двух соседних с Ферласеном деревень умоют руки и продолжат жить, как ни в чём не бывало, уповая на то, что Хозяину хватит тех, кого он уже убил.
Опасности леса — это одно дело, но истинными чудовищами здешних мест всегда были лорды. Пылая праведным гневом, Тасенда принялась обыскивать крохотную сторожку. Ром забрал единственное настоящее оружие, но в старом лéднике обнаружился ржавый ледоруб. Она задула свечу и ступила на озарённую лунным светом поляну.
Под одобрительное урчание Топи Тасенда вышла на дорогу, ведущую к имению. Она понимала, что поступает безрассудно. Хозяин наверняка прикончит её. Он подвергнет её самым жестоким пыткам, использует её тело для бесчеловечных экспериментов, а её душу скормит своим демонам.
Но она упрямо продолжала идти вперёд. Нет, она не бросится в Топь. Не в этом заключалось её предназначение.
Сегодня она по крайней мере попытается убить Хозяина Имения.
ГЛАВА III. ТАСЕНДА
Хозяин Имения прибыл в эти края два года назад, вскоре после того, как Тасенда открыла в себе дар Охранной песни. Первым делом он избавился от прошлого правителя Подступов — существа, известного под именем лорд Вааст. Никто не горевал по поводу безвременной кончины Вааста: у него была скверная привычка забирать слишком много крови у юных дев, которых он навещал по ночам.
