Вздохнув, я сжал в кулаке заветный ком пыли, дотопал до своего места и, убедившись, что никто не смотрит, разжал ладонь. Комка не было. Ни грязного пятнышка, ни единого волоска. Впору вызывать психиатров. Или списать все на переутомление.
Я несколько раз глубоко вздохнул и торжественно пообещал себе взять недельный отпуск, если еще хоть раз что-то померещится. На том и успокоился, честно проработал до вечера, задержался на час, дожидаясь, пока отбудет начальство, и лишь затем поехал домой. Перед уходом заглянул в опустевшую — бухгалтерия уходила первой — комнату. Клочок пыли вызывающе лежал на Лерином системнике. Хуже того, я заметил паутинку с тем же странным синеватым отливом на мониторе старшего бухгалтера-чистюли, еще одну на окне и третью в углу комнаты.
Стараясь не дышать, я достал мобильник, прокрался на цыпочках в глубь комнаты и сделал несколько снимков. Не удержался и смахнул паутину с монитора. Синие нити послушно вспорхнули и неторопливо опустились на пол. Словом, ничем не выдали своего мистического происхождения.
Избежать вечерних пробок не удалось. Сшитая из разноцветных чешуек металлическая змея, то и дело замирая в раздумье, вяло ползла по широкому проспекту.
Очередной светофор, смилостивившись, моргнул зеленым, и в этот момент айфон исполнил тарантиновский мотив.
— Да? — Я поднес телефон к уху, поймав себя на мысли, что даже не взглянул на высветившийся номер.
— Добрый вечер, вы домой едете? — высоким женским голосом вопросил айфон.
— Ага. — Я безуспешно попытался сообразить, с кем разговариваю.
— Хорошо, я подожду. — Связь прервалась.
Я недоуменно посмотрел на экран и обнаружил, что номер звонившего не определен. Час от часу не легче. Только таинственных незнакомок сейчас не хватало. Впрочем, учитывая обстоятельства, тут только одно из двух: либо меня вербует Анджелина Джоли, либо кто-то просто ошибся номером…
Автомобильный червь понемногу худел, теряя в весе, двигался все быстрее, пока наконец не развалился на десяток маленьких червячков, ширкнувших по разбегающимся от магистрали улочкам. Оставив машину на стоянке, я перекинулся парой слов со знакомым охранником. Узнал, что после первого тайма «Крылышки» ведут два-ноль и что во дворе прорвало трубу. Вспомнил утренний разговор с офисным стражем порядка и невольно улыбнулся. В отличие от нас, работников умственного труда, пролетариев интересовали сугубо вечные ценности — футбол и ЖКХ.
Впрочем, улыбался я недолго. Ровно до того момента, как осознал сказанное. Прорванная труба — куда серьезнее отключенной на работе горячей воды. Особенно если труба холодная, особенно если в такую жару…
Обогнув дом, я постоял перед бурлящим потоком. Судя по валившему пару, вода была горячая. Хоть с этим повезло.
Рукотворная переправа обнаружилась неподалеку и представляла собой пару кирпичей, уложенных в воду сознательными гражданами. Я тяжеловато перепрыгнул с камня на камень, оступился, и джинсы до колен покрылись россыпью черных точек. Чертыхнувшись, я попытался смахнуть грязные капли. С лишним весом надо определенно что-то делать. И не откладывая в долгий ящик, а прямо со следующего понедельника!
Добравшись до подъезда, я рассеянно понаблюдал за гонявшими мяч мальчишками. Пошарил в кармане, выискивая ключи…
— Романов! Алексей Романов!
Я обернулся на голос. Со стороны стоянки ко мне спешил крепкий загорелый парень в новеньких синих джинсах и отглаженной рубашке с коротким рукавом. Через пышущий жаром ручей он перепрыгнул не в пример ловчее меня. Остановился напротив.
Мой ровесник, может, на пару лет старше. Невысокий, судя по играющим рельефным мышцам — завсегдатай качалки. Короткий блондинистый ершик, голубые глаза. Два шрама: тонкий на щеке, широкий и длинный от локтя до запястья. А еще странная аура непоколебимой уверенности. Причем уверенности не давящей, от обладателя которой хочется поскорее отойти, а наоборот, спокойной, благожелательной. Именно такие парни становятся стихийными лидерами, именно с такими ты готов пойти в разведку.
— Алексей, погоди. — Парень выудил из заднего кармана удостоверение сотрудника полиции. — Старший оперуполномоченный Ермаков. Можно просто Костя.
Он продемонстрировал корочки.
— Можно тебя на пару слов?
— Да, конечно. — Согласие вырвалось непроизвольно. — Что случилось?
— Не волнуйся, ничего страшного, просто хочу кое о чем спросить. Мы можем где-нибудь….
— Да, конечно, можем подняться ко мне. — Я ощущал почти физическую потребность ответить согласием на любую просьбу незнакомца.
Костя неожиданно засмеялся и хлопнул меня по плечу.
— А ты ничего!
Я неуклюже улыбнулся в ответ.
— Пошли! — бодро скомандовал опер. — Как говорится, раньше сядем, раньше выйдем…
Он вдруг осекся, несколько секунд смотрел в пустоту, а затем резко обернулся.
— Какого черта?!
* * *
Я проследил за его взглядом.
Во двор плавно, как в замедленной киносъемке, въезжал черный полностью затонированный «Лексус».
«Девочка, девочка, гроб на колесиках ищет твою улицу», — всплыла в памяти строчка из детской страшилки. Только звучала она сейчас совсем не смешно. «Лексус» и впрямь походил на катафалк. Ни единого отблеска, ни единого светлого пятна. Безупречно чистые диски колес будто поглощали свет. Белая табличка с номером подернулась мутной серой дымкой. Я попытался разобрать цифры, и глаза немедленно заслезились, словно я посмотрел на солнце.
Джип двигался абсолютно бесшумно, остановился аккурат напротив моего подъезда.
Костя напрягся.
— Ты, главное, не дергайся, — посоветовал он. — Ничего они не сделают. Я тебя первым нашел.
Он повернулся к машине боком, вытащил что-то из кармана. Вновь встал ровно, сложив руки за спиной.
Задние двери распахнулись, выпуская пассажиров.
Мужчина вполне сгодился бы на роль Росомахи. Ну или его главного врага — для образа героя его чертам не хватало благородства. Косматый, с длинными широкими баками и короткой курчавой бородой, он прекрасно подходил на роль человека-зверя. Впечатление усиливали ярко-зеленые глаза и диковатый взгляд, которым он одарил Костю. Ростом он был выше и выглядел крепче, однако опер не удостоил его особого внимания. Куда пристальнее он следил за вторым пассажиром. Точнее, пассажиркой.
«Есть женщины в русских селеньях», — учит нас поэт Некрасов. Эта женщина могла заткнуть за пояс любую селянку. Остановка коней, прогулки по горящим избам не выглядели для нее серьезным испытанием. Сказать по правде, я еще не встречал таких женщин. Разве что видел по телевизору, в финалах соревнований по штанге. Рослая, широкая, с руками и ногами, похожими на стволы молодых деревьев. При этом с удивительно милым, немного детским лицом, вздернутым курносым носиком, собранными в пучок волосами и светлыми веснушками. Одета она была в строгую униформу чоповца, даже бэджик висел на груди. Странный, надо сказать, бэджик с одиноким именем «Оля».
