долго. Нужно найти его. Это правильно.
— И это придаст тебе хороший вид. Щедрая и прощающая. Лувиан одобрил бы.
Что-то сжалось в груди Печали от упоминания ее бывшего советника, Лувиана Фэна. Она не видела его с тех пары мгновений в толпе в день последнего представления. Насколько она знала, его не было на оглашении результатов, и он не писал ей. Она не знала, где он был.
Она простила его за ложь о том, кем он было. В ее ситуации было бы странно злиться на него за это. И что с того, что он родился как Рэтбон, самый младший сын династии преступников и воров? Он был не таким, как они, и в ней говорила не симпатия. Он отвернулся от них задолго до встречи с Печалью, рискнул всем, чтобы рассказать правду о Ламентии, о смерти ее отца, и он пошел в логово льва, не зная, как она отреагирует. Она доверяла ему.
И она скучала.
Скачала по тому, каким неудержимым он был, по его оптимизму и решимости. Он умел невозможному придать облик вероятного, и она сейчас нуждалась в этом. Ей нужен был на ее стороне тот, кого любили Грации. А они явно любили Лувиана Фэна. Или Лувиана Рэтбона. Кем бы он ни был.
— От него все еще нет вестей? — тихо спросила Иррис.
— Нет.
— Может, он ждет, когда его помилуют, а потом появится.
— Скорее всего, он ждет самый драматичный момент для появления, — мрачно ответила Печаль.
Иррис рассмеялась, напряжение пропало с ее лица.
Печаль выпрямила спину. Ей нужно было править страной. Нужно было помнить об этом. Она не могла быть как Харун и бросить Раннон из-за своих проблем.
— Позови Инес, пусть закончит с этим, — сказал она, заставляя уголки рта приподняться.
Иррис улыбнулась в ответ, дразня.
— Какой кошмар, когда для тебя делают красивое платье.
— Будь я мужчиной, меня никто не наряжал бы. И не поднимал шум из-за моей одежды.
— Скажи это Лувиану. Он умер бы на месте, узнав, что ты отказываешься от пошива платьев, — Иррис бросила это через плечо, направляясь к двери. — Печаль… — она сделала паузу и обернулась, сжав ручку двери. — Ты бы мне сказала, если бы что-то было плохо, да?
Печаль посмотрела ей пристально в глаза.
— Конечно. Конечно, сказала бы.
Иррис мгновение смотрела на нее, и пульс Печали дрогнул. Но Иррис просто кивнула и открыла дверь.
— Инес, теперь канцлер готова, — сказала она.
Печаль изобразила улыбку, когда девушка вернулась.
— У меня есть идея, — сказала она, когда Инес вошла. Швея не скрывала недоверие на лице, но Печаль продолжила. — А если взять идею радуги — семь районов, семь балов и семь цветов? Начнем с красного завтра, для присяги и ужина тут, и закончим фиолетовым в Западных болотах.
Инес прищурилась.
— А для последнего бала?
Это была проверка.
— Белый, — сказала Печаль. — Противоположность черному. Противоположность скорби.
Иррис и Инес кивнули с одобрением, и Печали стало гораздо легче.
Хоть что-то она сделала правильно.
На примерку ушло все утро, как и ожидала Печаль, но она терпела с достоинством, смеялась и шутила, предложила Инес добавить разрез от бедра для платья в Аше, изображая, как глаза лорда Самада выпучатся от возмущения.
После примерки, три девушки неплотно пообедали, и Печаль с Иррис отправились в кабинет Печали, чтобы та написала Йеденвату. До победы на выборах Печаль воображала, как уволит половину совета и найдет замену моложе, но шантаж Веспуса изменил это. Теперь было лучше сохранять прежних сенаторов, полагаться на их опыт, чтобы Раннон устоял, пока она разбирается с Веспусом. А потом, когда вся власть будет у нее, она решит, кто останется, а кто — уйдет.
Кабинет канцлера — теперь ее — обновили во время великой реставрации, и Печаль не знала, радовало ее это или огорчало. Стол был тем же, что она знала всю жизнь, за ним когда-то сидела ее бабушка, но кресло было новым. Больше не было старого и крепкого, подушка и подлокотники которого были протерты поколениями Вентаксисов, а спинка потемнела там, где ее касались головы бывших канцлеров. Это кресло было уютнее, мягче, и оно было синим. Шторы и ковры тоже заменили, светло-золотистый цвет сочетался с бронзовыми канделябрами на стенах. Печаль подозревала, что Шарон заказал это заранее, предвкушая ее победу.
Печаль стояла у окна, смотрела на сады, а Иррис стала перебирать стопку писем на столе. Печаль уже их проглядывала. Там были открытки и записки со всей Лэтеи: поздравления, намеки на то, что они хотели бы получить место рядом с ней или как послы, просьбы подтвердить продолжение торговли и новые предложения.
Иррис стала разделять их на группы. Она тихо рассмеялась, и Печаль оглянулась.
— Каспира времени не теряла, — сказал Иррис, показывая записку. — «Просьба приказать стражам порядка схватить и изгнать семью Рэтбонов из Прекары на основании нарушения спокойствия».
— Нарушения спокойствия Каспиры, — Печаль улыбнулась и отвернулась к садам. — Может, стоит так сделать. Отомстить Аркадию за покушение на меня. И это могло бы выманить Лувиана, если бы я отправила их собираться в Ашу. Лувиан не выживет в пустыне. Его волосы не будут там лежать, как положено.
Иррис еще смеялась, пока открывала следующее письмо. Но ее улыбка стала гримасой, пока она читала его.
— Фу. Лоза хочет встретиться с тобой насчет будущего стражей порядка.
Печаль смотрела на паука, повисшего перед окном на едва заметной нити паутины.
— У них его нет, — ответила она, не сводя взгляда с паука, раскачивающегося, как маятник, от ветерка.
— Будущего? — растерянно спросила Иррис.
— Именно. Как только мы вернемся, мы начнем их ликвидацию.
Молчание Иррис было тяжелым.
— Печаль, я не люблю Лозу или его людей, но