Я тяжело вздохнул, провел рукой по волосам и, наконец, обратил внимание на оставленную девчонкой корзинку, запахи из которой уже давно тревожили мой желудок, заставляя его издавать жалобные звуки. Хорошо, что моя гостья их не слышала. Иначе мой авторитет среди местных немного, но пошатнулся бы. Я поднял лежащее сверху вышитое полотенце, и, жадно принюхиваясь к содержимому, принялся рыться во внутренностях корзинки. Ага, насчет пирожков и молока я угадал. Также там был десяток яиц, немного мяса и творога. У них поели всю скотину, а она мне еду несет. Дурочка. Еще и мать больная. Нет, никогда мне не понять людей. Покачал головой и пошел в сторону дома. Пусть визит в деревню и отменялся, но меня ждала утренняя разминка, которую я уж точно пропускать не хотел…
Я, наверное, уже в тридцатый раз перечитывал книгу с жизнеутверждающим названием 'Умертвия', когда в калитку моего дома робко кто‑то постучался. Со вздохом отложил перечитанный до дыр и уже вызубренный фолиант. Просто у меня всего было три книги и куча свободного времени. Вот и перечитывал на досуге. Пока ко мне не пришли поздние гости. И не боятся же по вечерам в лес идти! Или упыри сегодня в ударе, а мои аргументы даже не пригодились? Ведь, если честно, я ждал их завтра. Самое раннее — на рассвете. Но никак не в этот же день!
Я мельком взглянул в зеркало, оценивая себя великого и ужасного, быстро накинул иллюзию на лицо и пошел встречать гостей. За калиткой стоял староста и пятеро дюжих парней. Не иначе для защиты главы деревни от меня. Я не сдержал улыбки, наблюдая за тем, как все шестеро переминаются перед невысоким заборчиком, запрокидывая головы вверх и испуганно озираясь по сторонам. Как будто ждали, что я выпрыгну с самой неожиданной стороны. Но в этот раз я появился с помощью обыденного способа — через дверь.
Шестеро человек шарахнулись назад, когда калитка перед ними медленно распахнулась, и наружу вышел я.
— Добрый вечер, уважаемые, — вежливо наклонил я голову. — Чем обязан такому позднему визиту?
— А — а-а… э — э-э… — начал староста.
— Кроме перечисленных вами букв единый язык содержит еще больше трех с половиной десятков, — равнодушно заметил я.
— Пр…простите нас за беспокойство, — слегка заикаясь начал староста. Как его? Бравон, кажется… — Наира сказала, что вы готовы уничтожить упырей…
— Цена вас устраивает? — перебил я его.
— Два золотых?
— Пока да. Когда приду на место, я назову вам точную цену. Она может подняться, но никак не опуститься.
— А гарантия? — староста осмелел, когда дело коснулось денег.
— Вы во мне сомневаетесь? — я наигранно удивленно поднял брови.
— Н… нисколько.
— Тогда в чем дело? Разве деньги для вас значат больше, чем жизнь?
— Н…нет.
— То есть вы готовы заплатить мне два золотых сейчас, а остальную сумму потом?
— Сейчас? А может быть, я отдам вам всю сумму после выполнения?..
— Я не умру, и не надейтесь, — отрубил я. — Деньги, будьте любезны. Или я просто иду спать. Мне плевать, что вас сожрут упыри. Меня‑то они не тронут.
— Хорошо — хорошо! — дернулся вслед за мной староста, заметив, что я делаю шаг вперед. — Вот деньги!
Бравон протянул мне мешочек с деньгами. Я сразу же приоткрыл его. Серебряные. Ну, хотя бы меди не насыпали. Пересчитывать не стал. Им же хуже, если хотя бы монету не досыпали. Я засунул мешочек во внутренний карман черной куртки.
— Идемте, — я прошел мимо старосты и его 'охраны'. Они двинулись следом за мной.
Ничего дополнительного я с собой не брал. Все самое необходимое я всегда ношу с собой. А именно: чернила Некритты, с помощью которых рисуются руны, метательные ножи из нескольких видов стали, кривой ритуальный кинжал в сапоге и синий стилет — в другом. И, конечно, знания некромантии в голове. Которые теперь действительно стали лишь знаниями, а не наполненными ужаса воспоминаниями. Все‑таки один плюс от разделения души был — мне не снились жуткие сны — воспоминания.
В деревню мы пришли только через час. Я забыл, что обычные люди в темноте не видят, и движение замедлилось как раз из‑за моих спотыкающихся спутников. Уже на подходе к деревне мой обостренный к запаху нежити нюх уловил знакомое зловоние.
— Дальше я сам. Расходитесь по домам и не высовывайтесь.
Старосту и его сопровождение не пришлось просить дважды. Миг — и они скрылись среди светящихся огоньками свечей домов. Так бы они по лесу шли. А то расслабились, поняли, что со мной с ними в лесу ничего не случится.
Не теряя больше ни минуты, я пошел в сторону запаха. Да, наши учителя натаскивали нас на нежить, как обычных собак — ищеек, с той только разницей, что мы должны были не указывать хозяину месторасположение объекта, а сразу уничтожать его. Опять же по запаху я понял, сколько конкретно упырей развелось с того времени, как я последний раз был в деревне. Оказалось, довольно много. Три недели назад упыри жили, не тужили компанией в тридцать 'голов'. Сейчас же их количество перевалило за сотню. Зараза распространяется довольно быстро. Упыри не только выпивали из своих жертв кровь и энергию Жизни, частично поедая и плоть, но и превращали остатки своей 'еды' в подобие себя. Больше всего их было в стоящем на отшибе домике, недалеко от леса. Скорее всего, там жила моя утренняя гостья с матерью. Надеюсь, она последовала моему совету и уговорила мать перебраться на время к соседям. Иначе мне придется иметь дело с двумя новенькими, голодными упырями. Хотя на общем фоне я их даже не замечу.
По пути я отломал ветку осины длиной в три локтя, остановился, содрал с нее лишние веточки и листья, потом достал из‑за пазухи красные чернила и парой взмахов кисточки нанес на тонкую, в мизинец, веточку несколько рун, которые тут же вспыхнули. Палочка стала прочнее, а на месте слома появился светящийся столб белого огня. Лучшего оружия против нежити не стоило и желать.
Домик встретил меня темнотой окон и горящими возле него потусторонним светом зеленых глаз упырей. Передо мной сидели уже не мертвые животные, а однообразно уродливая нежить размером с месячного теленка, с длинными задними ногами и когтистыми передними лапами. С удлиненной пасти с внушительными клыками капала слюна, а кошачие уши с неожиданными кисточками на кончиках быстро — быстро шевелились, улавливая малейшее шевеление живого тела. Упырь он и на другом конце света упырь. И не важно, кем он был при жизни. Я покрутил в руке уже не осиновую палочку, а длинный шест, названный некромантами анэкром. Нежить завыла от боли, когда в их глаза полетели искры от белого огня, и попытались оказаться от него как можно дальше. Врешь, не уйдешь! Я шепнул пару слов, и упыри замерли у невидимой границы. Чувствуя, как по жилам побежало жаркое пламя, а зловоние, исходящее от нежити, превратилось в дивный аромат, я рванулся вперед.
