— Разорви меня Ветер, кто же остается?
— Ты.
— Только не надо морочить мне голову, — попросил юноша. — Откуда столько внимания к моей скромной персоне?
— Мы хотели узнать, как много сохранилось в тебе от прежнего Тигренка и насколько изменила тебя Школа. А главное: не приручили ли тебя силы, помогущественней императора?
— Уж не Духов ли вы имеете в виду? — язвительно спросил Эрик. — А больше надо мной никого нет, уверяю вас!
— Слушай меня, Эри, сын Кира, Главы Тигров, — с неожиданной торжественностью заговорил Первый. — Тайные Воители, имперцы, Псы — лишь несколько из многих препон, поставленных исконными нашими врагами на пути к Старой Истине. И твой отец погиб вовсе не из-за…
Но тут крайний в шеренге, доселе безмолвный, вдруг шумно втянул в себя воздух и по-звериному нацелился на дальнюю стену, шаря по ней глазами. Опасаясь подвоха, Эрик бросил через плечо взгляд и ощутил странное: будто могильным холодом пахнуло на него сзади. Да и тьма в углу сгущалась слишком уж резко. Что за фокусы?
Издав горловое рычание, панцирник достал меч и угрожающе двинулся на подозрительную стену — трое остальных следили за ним, ухватившись за рукояти. Оберегая спину, Эрик отступил в сторону и тоже изготовился — собственно, к чему?
И вдруг он увидел два небольших глаза, явственно светивших из темного угла. В следующий миг от мрака оторвался клок и обернулся голоногим Хранителем в черной хламиде, невысоким и сухощавым, как и все они. Ловко увернувшись от набегавшего панцирника, Хранитель кинулся вдоль стены, будто надеялся спастись в соседнем углу, — вот потеха!..
Но Эрик не успел даже обернуться, как тройка выжидавших латников с единым лязгом вырвала мечи из ножен и разом рванулась Хранителю наперерез — с явным намерением изрубить того на куски. Господа, господа! — возмутился юноша. Я и сам бы охотно надавал шпиону пинков под зад, но убивать?!..
Обгоняя отягощенных броней убийц, Эрик поспешил к месту общего сбора и в последнем прыжке вклинился между Хранителем и панцирниками, взрывным ударом клинков отбросив все три тяжелых меча, так рьяно разлетевшихся в беззащитную плоть. Но тут же шагнул назад, спиною тесня Хранителя и давая противникам понять, что не стремится обострять ситуацию, — в самом деле, стоит ли ссориться из-за ерунды, когда вокруг столько отличных поводов!..
Однако четверо, похоже, считали иначе. Не сговариваясь, они дружно и круто изменили намерения и теперь, похоже, об ином и не мечтали, лишь бы быстрее и надежней переправить Эрика к славным его предкам. Что же, не они первые.
Выставив перед собой клинки, Эрик прочно занял позицию. Теперь он не отступил бы, даже если бы не было сзади бедолаги Хранители, обменявшего свободу на бессмертие, но уязвимого не хуже прочих. Редкостное искусство двумечника, заложенное в юноше едва ли не с младенчества и отточенное затем в Школе, позволяло ему без страха противостоять этой четырехглавой металлопластиковой стене. Не зря же отец с братом натаскивали его до кровавых мозолей!..
Для пробы панцирники сделали несколько резких выпадов — Эрик парировал удары играючи, с демонстративной легкостью. Тогда четверо сомкнулись еще плотней в безупречный боевой строй, и стали быстро набирать обороты. Клинки летели в Эрика все чаще, все злей, и скоро его уверенность пошла на убыль, ибо наседали на него рубаки умелые, а отражать взмахи их отменной стали этими прогулочными легковесами оказалось совсем непросто. Пока что юноша ухитрялся поспевать за всеми, но выдерживать такой режим долго — невозможно, никто бы не смог. А угодить под этот лязгающий многорукий механизм — не приведи Ю, останутся одни ошметки!..
Неожиданно строй убийц распался и отпрянул, будто устрашенный внезапным светом, хлынувшим из-за спины Эрика. Оглянувшись, остолбенел и он, увидев зависшую в воздухе жуткую фигуру, до черноты затемненную прожекторным сиянием глаз. Фигура с усилием подняла тощие руки, нацеливая их на панцирников, — и в этот миг Эрика хлестнуло ужасом, словно кнутом. Сорвавшись с места, он бросился в сторону, к своему спасительному тросу и кошкой взлетел на самый верх. Уже оттуда ясно увидел, как из ладоней Хранителя вырвались слепящие снопы молний, превратив врагов в дымные факелы. В следующую секунду их пылающие тела разом провалились под землю, а Эрик, совершенно ошалев, протиснулся в окно, с силой оттолкнулся и полетел вниз.
С последним криком из Норы словно выплеснулась жизнь, и она стекла по его телу на пол, уйдя на этот раз в такие дали, что Горн встревожился: не переусердствовал ли? Женщина лежала перед ним — смятая, измученная, и роскошная ее плоть расплющилась по ковру, погрузившись в пушистый ворс, словно в траву. Подождав, он ударил по ее обмякшим щекам, но прошло еще немало времени, прежде чем Нора открыла глаза. Медленно улыбнувшись, она притянула Горна к себе.
— Зверь мой, зверь! — жарко зашептала прямо в ухо. — Зверюга, чудовище!.. Что ты со мной делаешь?
Коротко и грубо он объяснил ей — что, и женщина задохнулась от страсти, затрепетала всем тугим, сильным телом. Великий Ветер, неужто ей мало? Но удивительно, что и он продолжал желать Нору с прежней необузданной силой и готов был бы мучить ее еще не один час… Однако дрожь уже покидала женское тело, мускулы опадали.
— Притомилась? — спросил Горн насмешливо. — Сходишь с трассы — а, Нора?
— Впервые!.. Правда, милый, никогда со мной такого не было. — Она порывисто взлохматила его волосы. — О мой неутомимый, ненасытный, чудовищный зверь… Чудо!
Потянув за руку, Нора завалила рыцаря на спину и уселась на него сверху, торжествующе смеясь. Над упругим животом бронзовыми куполами нависали тяжелые груди — поддавшись искушению, Горн взвесил на ладонях эти обольстительные полушария. Н-да, эдакое богатство…
— Ну, что? — улыбаясь, спросила Нора. — Так и будешь держать?
Он разглядывал женщину снизу и удивлялся: ведь она даже не очень мне нравится — вообще, что в ней хорошего? Кровожадная, похотливая стерва, помешанная на силе и власти, — к тому же, кажется, фанатичка. И даже внешне это не мой стиль… Но тогда почему я так сильно, до скрежета зубовного, ее хочу? С первого своего появления в гостевом зале этого родового блока Горн почувствовал к себе интерес и не ошибся: для его алчущего меча незамедлительно отыскались подходящие ножны — в облике огнегривой красавицы Норы, только вступившей в пору расцвета, но уже успевшей прославиться любовными подвигами. А ее бесподобная грудь уже в начале знакомства была выложена на козырьке корсета, словно на подносе.
Разведя подпирающие руки, Нора улеглась на рыцаря всем телом и сладко вздохнула, проводя пальцем между пластами его громадных мышц.
