Так вот, они наблюдали за мной, а я за ними. Хотя неправда, я наблюдал за магом, маг за мной, а отец с тревогой следил за разворачивающимся действом. Пока всё шло неплохо. Наконец протестировав меня, то есть помахав надо мной руками. С зажатыми в них разнообразными предметами и состроив одухотворённую морду лица, маг затеял с моим папА тихий разговор, постепенно набиравший обороты, ну и громкость.
Наконец король, звать его папА, мне не с руки, может быть потому что своего папу я отлично знаю и король и рядом не ходит, начал говорить достаточно громко, но всё ещё сдерживая себя, так что это походило на разговор:
— Я не прошу многого, но хотя бы вести себя прилично за столом, махать рукой и улыбаться он будет? — вываливает на собеседника немолодой человек в простом коричневом камзоле расшитом узорами того же цвета, просто немного потемнее.
— Я постараюсь, сир, — смиренно отвечает мужчина, явно одетый богаче своего короля.
Видимо его величество не в первый раз слышит подобное, поскольку неожиданно срывается в крик:
— Вы! Вы все говорите мне: постараемся сир, — с сарказмом вопит он в лицо немного опешившему от подобного демарша магу, — в реальности мой старший сын, первенец, крон-прннц, не владеет ни ложкой ни вилкой, не может поддержать беседу, да что там беседу, он и говорить то не может. Мы ожидаем улучшений, — говорите вы, и находите их в каких то незначительных подергиваниях рук, ног и подобной чепухи, но это существо остаётся таким же идиотом как и раньше!
— Ну спасибо, папочка, — думаю я.
Король ещё какое-то время орёт подобную чушь в лицо уже пришедшему в себя и внешне невозмутимому магу. Наконец, немного успокоившись, он отворачивается и какое то время изучает стену: расшитый гобелен, за которым прячется ватная набивка, застывшего лакея, старательно изображающего из себя предмет обстановки. Решившись, он поворачивается лицом к магу, одновременно делая повелительный жест рукой, чтобы все удалились. Честное слово, порода чувствуется в каждом движении, я сам чуть не вышел вместе со всеми. Спасло то, что руки ноги меня слушались не полностью, а вернее слушались не только меня. Поэтому моё неловкое шевеление выглядело как судорожные подёргивания недодавленого жука. Такой позыв убежать и спрятаться, что я с трудом держу себя в руках. Получается, что прежний хозяин до ужаса боится папочку, а тот его наверняка поколачивает. Заметив это король снова поморщился и дождавшись пока последний лакей не покинет помещение продолжил:
— Разумеется, я понимаю, что вся эта дурная кровь идет по линии Клариссы. Это в её родне такое случается периодически, в нашей половине это впервые. Проклятое семя, — он плюет в мою сторону, — если бы я не был тогда так молод…
Ну ладно, все проблемы отцов и детей — от непонимания. Поэтому поможем этому козлу меня вылечить и как в старом фильме: Мы рады Вам, Вы благодарны нам. А пока посмотрим, что мой родитель ещё наговорит в состоянии аффекта. А наговорил он много, причём судя по расширяющимся глазам мага, многое он предпочёл бы не знать, чтобы не огрести «многие печали». Мне тоже было интересно.
Кстати, я не один сын. У меня есть родной брат и неродной брат. И если бы была возможность, то его величество без всякого пиитета, заменил бы урода — претендента на престол, более адекватным представителем своего семейства. Вот тут и заключалось одно но. По нынешней конституции и в соответствии с традициями, за соблюдением которых свято следил дворянский совет, организация, судя по процеженным сквозь зубы словам, очень влиятельная — право наследования имел только первый отпрыск семейства и для нормального наследования, умереть он должен исключительно естественным путём.
Как я понимаю, закон этот писался только для того, чтобы обезопасить себя от неплановых дворцовых переворотах. Но палка оказалась о двух концах. Так вот убрать меня с доски папаша никак не мог, но нисколько не возражал против проводимых лечений преследуя две цели: либо меня вылечат, что хорошо, либо я помру, что тоже очень неплохо. Сами понимаете второй вариант мне даже рассматривать не хотелось. И не спрашивайте меня почему, тот единственный раз это было очень больно. И вряд ли из этого тела меня отпустят просто так, да и следующее перерождение— переселение— попадание может быть гораздо хуже. Может и наоборот, но вот в этом я трус. Бросать жизнь, только из-за тог, что ты не можешь себя заставить её прожить — я не могу. В этом я трус, поскольку считаю, что в жизни есть место жизни, а не только подвигу.
Так вот, теперь этот дворянский совет во все глаза следит за тем, чтобы я жил — король идиот устраивает, как ни странно, большинство, ну кроме меня. Сейчас, пока король относительно силён, все эти пауки выжидают, исподволь занимая при мне ключевые места, а мой папА, подводит ко мне моего братца, вдали держа бастарда. Присвоил ему титул герцога и засунул далеко в провинциальную дыру, ограничив в передвижении, влиянии, но не доходах.
Попавший на королевскую искренность маг, старательно кивает, понимая, что если не докажет своей полезности, то жить ему столько, сколько бабочке капустнице, вся разница только в том, что яйца он отложить стопроцентно не успеет. Наконец выговорившись король замолкает и требовательно смотрит на собеседника. Судя по прищуру, он уже прикидывает последствия неожиданной откровенности и способы её ликвидации. Нехороший прищур, чесслово. Видимо маг решает также:
— Знаете Ваше Величество, я определённо вижу возможность применения своих знаний и умений на практике. Случай интересный, но не безнадёжный, несмотря на некоторую запущенность…
— То есть Вы согласны, — переспрашивает Король, маг покорно наклоняет голову, не в силах противиться столь убедительным доводам. Радостный папа идёт к двери и с размаху бросает в коридор:
— Видишь, любимая, а ты говорила, что мастер Скаш не согласиться.
Вплывает королева в сопровождении своего малого круга и благосклонно кивает немного потерянному магу, понимающему, что его только что развели как ребёнка.
— Мы рады, что Вы проявили благоразумие и согласились, — серебряными колокольчиками звенит её голос.
Маг ошарашено кивает головой, впрочем, не отыгрывать назад ему ума хватает. Звучат приличествующие случаю слова, танцы в валенках на льду, расшаркивания на скользком паркете и тому подобное, пока стороны не приходят к консенсусу, решение которого звучит так: лечить.
Меня, естественно, никто не спрашивает.
Может быть покажется странным, но заснул я после столь неординарных посетителей быстро, практические не дожидаясь окончания переговоров, проводимых на высоком уровне. А вот проснулся рано. Сна ни в одном глазу, никого вокруг нет, и мне ничего не остаётся, как ещё разик прикинуть происшедшее со мной.
