— Сдаться? — повысил голос Тавнос. — После всего, что случилось, — сдаться? При том, что завтра мы можем одержать победу? Может быть, до завоевания Аргота мы бы еще и согласились на это. — Он немного подумал и сказал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к своей собеседнице: — Нет, даже до Аргота мы бы на это не пошли.
Ашнод подняла руки вверх:
— Я просто предложила, утеночек.
— Это он тебя надоумил предложить нам такое?
— Я всегда говорю только от собственного имени, — бросила Ашнод. — Он не верит мне, — мягко добавила она.
— Я его понимаю, — машинально сказал Тавнос. Слова сорвались с губ прежде, чем он понял, что сказал.
— Отлично, — огрызнулась Ашнод и, схватив мешок, резко встала. Ноша исчезла в складках ее плаща. — А я-то, глупая, принесла подарок.
— Твои подарки — штука очень подозрительная, — парировал Тавнос, тоже поднимаясь на ноги.
С минуту они в молчании стояли друг напротив друга. Затем Ашнод повернулась, чтобы уйти.
— Может быть… — начал Тавнос. Услышав его голос, женщина застыла на месте. — Может быть, стоит свести учителей один на один, — продолжил он. — Без оружия. Без армий. Может быть, еще есть способ заставить их договориться.
Ашнод покачала головой:
— У них нет больше выбора. Их действия подчинены закону механики, как их изобретения или фазы Мерцающей луны. — Она грустно улыбнулась. — Ты думаешь заставить их договориться сейчас, как будто было время, когда они друг друга понимали! Такого никогда не было.
Она сделала еще пару шагов, затем остановилась и обернулась:
— Береги себя. И постарайся завтра выжить. — Она дошла до дальнего конца спины ниспровергнутого гиганта и накинула капюшон. Рыжие волосы исчезли из виду, и Ашнод снова слилась с тенью.
— Сама себя побереги, — бросил Тавнос в безответную темноту и медленно побрел в лагерь. По пути он тщательно изучал поле, подмечая ямы, от которых солдатам Урзы следует завтра держаться подальше.
Но в то же время он размышлял над словами Ашнод, повторяя их снова и снова:
— Таких времен никогда не было…
ЧАСТЬ 1
ИЗУЧЕНИЕ СИЛ (10-20 годы а.л.)
Аргивский археолог сняла очки и потерла уставшие глаза. Песок здесь был повсюду, особенно его было много, когда из сердца пустыни дул западный ветер. Пустынный бриз был едва ли прохладнее, чем жар от углей в кузнечном горне, но Токасия радовалась и этому. Без ветра на раскопках было совсем душно и жарко.
Пожилая исследовательница сидела за резным столом, этаким деревянным чудовищем с толстыми изогнутыми ножками и массивной столешницей, инкрустированной перламутром. Это был дар одной благородной аргивской фамилии, наградой археологу за «наставление на путь истинный» ее юного представителя. В личных покоях Токасии — палатке из бледно-серого томакулского брезента, установленной на открытом всем ветрам песчаном холме, — бывшая семейная реликвия выглядела просто смешно.
Подарок был щедрый, и Токасия могла лишь предполагать, во сколько обошлась дарителю его доставка сюда. Пустыня сыграла с подарком злую шутку. Лак был почти полностью уничтожен ветром — поднимаемый в воздух мелкий песок действовал не хуже наждачной бумаги, — а дерево растрескалось, так как жара вытопила из него всю влагу. В кабинете какого-нибудь высокопоставленного аргивского чиновника этот предмет мебели чувствовал бы себя отлично, пустыня же показала себя куда менее гостеприимной. И все же это был стол, абсолютно ровный стол — то, чего так не хватало Токасии.
В данный момент перламутровая инкрустация была скрыта от глаз свитками в футлярах и обзорными картами, придавленными разнообразными ржавыми железками. Легкий ветерок теребил свисающие со стола бумаги. Токасия же пристально разглядывала лежащий перед ней предмет из синеватого металла и пыталась разрешить заключенную в нем загадку.
Предмет выглядел как пародия на человеческий череп — с лицом летучей мыши и холодными бесстрастными глазами из цветных кристаллов, вставленных в корпус из неизвестного сплава. Синеватый металл выглядел ковким и мягким, как медь, его можно было гнуть и мять, но едва аргивянка отнимала руки, как он моментально восстанавливался и принимал исходную форму. На внутренней стороне черепа ученая обнаружила транские значки, которые Токасия прочитала как «су-чи». В том, что читаются они именно так, Токасия была уверена, но значение самого слова оставалось для нее тайной. Это могло быть что угодно — название существа, имя его владельца или клеймо создателя.
Похожая на волчью клыкастая нижняя челюсть выдавалась вперед. Съемная верхняя часть черепа скрывала паутину синих металлических проводов, между которыми красовался большой, цвета старого стекла драгоценный камень с длинной продольной трещиной.
Токасия вздохнула. Даже если землекопы отыщут остальные детали этой транской машины, она едва ли будет работать. Повреждения слишком велики: даже если удастся собрать ее заново, все равно останется проблема — разбитый драгоценный камень, источник ее силы. Из подобных камней, найденных за время раскопок, целыми и сохранившими работоспособность оказалась лишь пара пригоршней. Эти камни сияли всеми цветами радуги, от них работали старинные транские устройства. Самые большие кристаллы ученая отсылала домой в Аргив для дальнейшего изучения и в качестве платы за разного рода услуги, прежде всего за поставки припасов и инструментов.
На угол стола легла тень, и Токасия подскочила от неожиданности. Она была настолько увлечена камнем, что не заметила, как в палатку кто-то вошел. Археолог подняла глаза и увидела Лоран. Токасия подумала, сколько же времени девушка простояла здесь, ожидая, пока на нее обратят внимание.
Лоран была из знатной семьи, и Токасия считала ее своей лучшей ученицей: правда, учитывая нынешний уровень ее учеников, это была не бог весть какая похвала. В самом начале своей карьеры Токасия была вынуждена обратиться за финансовой поддержкой к благородным семействам Пенрегона; те были только рады предоставить помощь — в обмен на возможность отправлять к Токасии своих упрямых и своевольных детей. В пустыне археолог вручала им в руки лопаты и отправляла в раскоп, где на палящем полуденном солнце из юных голов без остатка выветривалась вся блажь, еще недавно доводившая их родителей до исступления.
«По правде сказать, — думала Токасия, — большинство отправляемых ко мне девушек и молодых людей провинились лишь в том, что вели себя именно так, как это свойственно девушкам и молодым людям их возраста». Родители чаще всего просто искали предлог отослать их подальше от дома. Как только дети попадали в раскоп, выяснялось, что их интерес к прошлому варьируется от минимального до нулевого. Но они и сами были рады оказаться вдали от пронафталиненных и обнесенных каменными стенами особняков Пенрегона, его мелочных интриг, составлявших основное занятие столичной знати, и, самое главное, от родителей. Токасия поручала им дела сообразно их способностям. Одни надзирали за землекопами-фалладжи, другие помогали очищать и заносить в каталог устройства, которые те выкапывали, третьи дежурили у катапульт с картечью, которые защищали лагерь от пустынных кочевников и птиц рух. Молодые люди и девушки приезжали, какое-то время работали, а затем отправлялись домой, увозя с собой достаточно историй, чтобы произвести впечатление на друзей, и достаточно зрелости, чтобы успокоить родителей.
