Бернхард Хеннен - Королева эльфов. Зловещее пророчество (Elfenkonigin ru)

За холмами на горизонте виднелся дым, похожий на грозовые тучи в ночном небе. Сияние звезд, отражавшееся на недавно выпавшем снегу и таким образом возвращавшееся обратно в ночное небо, сплетало магические узоры. Дым нарушал гармонию этого волшебства. Густая, давящая мгла нависала низко-низко, поблескивая красно-оранжевым…

Цвет свежепролитой крови дракона. То было отражение кузнечного горна Фейланвика.

Макариос беспокойно переминался с ноги на ногу. Эмерелль и Фальрах сопровождали погонщика скота, служившего у князя кентавров. Наградой эльфам стали две старые лошади. Фальраху они не нравились, но Эмерелль ценила то, что уже не придется идти пешком.

— Вам бы не следовало подходить ближе к городу, — предупредил кентавр. — Жизнь эльфа там не дороже буйволиных ветров.

— Почему? — Она знала истории о Фейланвике. И Макариос это тоже знал.

Кентавры не славились умением скрывать свои чувства.

Впрочем, большинство конелюдей очень уважали эльфов.

На виске у Макариоса вздулась жилка, было видно, как пульсирует кровь.

— Ты же знаешь о князе Шандрале, благородная дама.

И знаешь, как сильно страдали кобольды города от его жестокости. Эльфам не следует ходить туда.

— И именно потому, что они так сильно страдали, я и должна туда пойти.

Кентавр хлопнул себя по лбу.

— Поверить не могу! Неужели я недостаточно ясно выразился, Нандалее? Они устроят твоей маленькой эльфийской заднице такое, что ты себе даже представить…

Фальрах подошел к погонщику. Он не мог допустить, чтобы тот разговаривал с королевой подобным образом, пусть даже кентавр и не догадывался, кто перед ним на самом деле.

— Довольно. — Эльф произнес это очень тихо, не сводя глаз с кентавра.

Нижняя губа Макариоса задрожала от ярости. В буйной светло-русой бороде сверкали кристаллики льда. Эльф и кентавр долго мерили друг друга взглядами. Наконец полуконь вздохнул.

— Эльфы всегда поступают так, как считают нужным, не правда ли? Даже после того, что произошло. — Ярость кентавра улетучилась. В голосе его сквозило разочарование.

Наверное, после этой ночи они больше не увидят погонщика, подумал Фальрах.

— Ты ошибаешься, Макариос. Эльфы знают, как нужно.

Фальрах внутренне содрогнулся, когда заговорила королева. Раньше она была тактичнее.

Кентавр засопел, словно разъяренный бык.

— Видел, видел. Я был в Мордштейне, когда тебе подобные приказали и с неба полился огонь. Вы выиграли битву, но не победили троллей. Как это могло случиться? Таков был план?

Тогда умер мой брат. Таков был план? — Последние слова он почти прокричал.

— Спроси Олловейна. Он командовал в тот день.

Кентавр сжал кулаки.

— Мастер меча был самым порядочным эльфом из всех, кто когда-либо жил в этом мире. Не тебе поливать его имя грязью, ты…

— Ты знал Олловейна? — Тон, которым Эмерелль задала вопрос, кольнул Фальраха. В голосе королевы звучало нечто большее, чем интерес к дорогому другу.

— Не знал… — Очевидно, вопрос выбил Макариоса из колеи. — Но я видел его, издалека. Когда он собирал войско перед Фейланвиком. В моем народе поют много песен о нем. — Кентавр смерил Эмерелль и Фальраха уничижительным взглядом. — А кентавры нечасто поют об эльфах.

— И все равно вы пришли, когда королева призвала вас к оружию.

Тот горько рассмеялся.

— Конечно! Ведь троллям на пути к эльфийской королеве сначала придется протопать по нашим землям. — Плечи погонщика поникли. Внезапно показалось, будто он постарел на много лет. — Надо было бежать. Мой брат и мои друзья стали кормом для воронов на полях Травяного моря. Могильный холм моих предков осквернен. Его превратили в скотобойню. Веками сохранявшиеся тела моих князей пошли на прокорм троллям. Лутины, с которыми нас, кентавров, связывал договор, древний, словно степь… эти лутины продали нас. Воспользовались заклинанием, хранившим моих предков от тлетворного дыхания времени, чтобы наполнить могильник буйволиным мясом. Они втайне использовали наши святыни, превратив их в кладовые для войска троллей.

Они… — В бессильной ярости Макариос сжал кулаки.

— И ты все равно торгуешь с троллями, — неумолимо заявила Эмерелль.

— А что мне остается? — вспылил кентавр. — Моим нужна соль. И железо для оружия, при помощи которого мы однажды прогоним серокожих.

— Придешь ли ты еще раз, если эльфы снова позовут в бой?

— Чтобы прогнать троллей? Скорее бы. Но эльфы побеждены. Ваша королева просто сдалась. Бросила всех, кто верил в нее. Без нее эльфы разрознены. Они с ума посходили. Вот как ты. Не нужно тебе идти в Фейланвик. Там с тебе подобными обращаются плохо. Не бросай вызов судьбе без нужды, Нандалее.

Под каждым из этих слов Фальрах готов был подписаться, но знал, что Эмерелль оставит их без внимания. По какой-то причине она шла навстречу опасности. Для битвы, в которой он когда-то погиб, была причина. Но это… Кому и что она хочет доказать? Эмерелль снова посмотрела на горизонт. Туда, где огонь Фейланвика окрашивал края туч в цвет драконьей крови.

— Здесь наши пути расходятся, — произнес Макариос, очевидно, утомившийся переубеждать Эмерелль. — Желаю удачи вам обоим. Она вам наверняка понадобится. Если у вас будут неприятности, ничего от меня не ждите. Я скажу, что не знаю вас.

— Я знаю, тебе нужна соль.

Кентавр скорчил такую рожу, словно ему вонзили под ребра нож. Он посмотрел на Эмерелль, но та не удостоила его даже взглядохм.

— Не ходи с ней, — прошептал он Фальраху. — Она неумолима. Такие женщины притягивают к себе беду.

— Я не могу иначе, — ответил тот. — Я…

— Да, я вижу, что не клятва связывает тебя с ней. Это хуже.

Береги себя. Самые большие глупости мужчины совершают из любви к женщине. Вот когда состаришься… — Он нахмурился. — Нет, ты никогда не поймешь. Потому что не состаришься, если пойдешь за ней. Эта эльфийка — твоя смерть.

Идем со мной!

Несмотря на то что улицы Фейланвика были настолько оживленными, что продвигаться приходилось очень медленно, нигде не было видно ни одного эльфа. Эмерелль обернулась в седле и заметила кузню, стоявшую на каменном мосту посреди реки. Королева слыхала об этом месте. Здесь Шандраль проводил жестокие опыты над детьми Альвенмарка. Следовало остановить его. Может, тогда все сложилось бы иначе.

Здание представляло собой обгоревшие руины, крыша обвалилась. Почерневшие от сажи камни — вот и все, что осталось от стен. Большая часть шестеренчатого механизма, приводившего в движение кузнечный молот величиной с конскую голову, похоже, чудесным образом пережила пожар. Нетронутым осталось, очевидно, и одно из трех огромных водяных колес, погруженных в реку под сводами моста.