— Но ведь на самом деле ничего дурного не произошло? — спросил Фальк.
— Да, — подтвердила Джэйл. — Один из сторонников Цака распустил язык перед уличной девкой. Но та оказалась весьма расторопной, и за несколько часов до церемонии король узнал обо всем. Королевская гвардия арестовала приверженцев Цака прямо в храме. Все они пошли на костер; чтобы попытка переворота никогда не повторилась, магия была объявлена вне закона. Самого же Цака поймали гораздо позже.
— По-моему, это было слишком эгоистично со стороны короля, — заметил Фальк. — Несправедливо, что всех волшебников сожгли или заставили отречься от магии и провести остаток жизни в темнице только ради того, чтобы никто больше не покушался на корону.
Он ожидал, что серафима начнет возражать, ведь как-никак она была верной слугой короля, но, к его удивлению, Джэйл в ответ на его слова только кивнула.
Тогда Фальк обратился к Заре:
— Ты ведь была среди рыцарей Аарнума Первого. Ты участвовала в битве при Мураг-Наре, где и стала кровосос… стала вампиром. Что ты скажешь на это?
Зара пожала плечами:
— Я верно служила Аарнуму и защищала его королевство от темных эльфов. Его «Эдикт против некромантов и волшбы» был оглашен уже после того, как я стала вампиром, или, как ты выражаешься, кровососом. Так что я доподлинно знаю, насколько опасна черная магия. Аарнум заботился не столько о себе, сколько о безопасности своего народа. — Она помолчала немного, а потом тихо добавила: — При сыне Аарнума Моргасте участь колдунов и ведьм была ужасна…
Больше Фальк вопросов не задавал — он видел, что Зара погрузилась в воспоминания о временах, когда кровь лилась рекой. Вряд ли ей приятно об этом говорить. Чтобы поднять настроение, Фальк достал фляжку и сделал большой глоток.
Они ехали в тусклом, сумеречном свете. Блуждающие огни по-прежнему сопровождали их, но Фальк больше не обращал на них внимания — он чувствовал себя слишком усталым, чтобы бояться. Около полуночи они достигли скалистого островка — казалось, какой-то неведомый великан в незапамятные времена оторвал вершину одной из гор и забросил ее в болото. Джэйл предложила разбить лагерь здесь. Вероятно, это место показалось ей более-менее безопасным. Фальк был весьма благодарен серафиме: весь день он провел в седле, они останавливались лишь дважды, чтобы напоить лошадей. Все его тело болело и молило об отдыхе.
Они отыскали неглубокую нишу в скале и прежде всего позаботились о лошадях, а затем занялись костром. Джэйл вырыла яму в земле и обложила ее по краю камнями, а Фальк и Зара собрали хвороста. Топливо было сырым, и огонь не хотел разгораться, но путешественники были настойчивы, и спустя некоторое время уже наслаждались живительным теплом костра. Фальк закутался в одеяло. После четырнадцати часов в седле даже это каменистое ложе казалось преддверием рая.
Фальк повертел головой, прислушиваясь к тому, как хрустят позвонки, а затем принялся массировать шею и плечи.
— Проклятая верховая езда! — пробормотал он, сожалея о том, что решил сопровождать серафиму и вампиршу в Штерненталь. — Если бы боги хотели, чтобы мы передвигались рысью или галопом, они наградили бы нас копытами.
Он протянул ладони к огню, надеясь отогреть закоченевшие пальцы.
— Пути богов неисповедимы! — Джэйл улыбнулась и достала из мешка хлеб и солонину.
Фальк снова приложился к фляжке. Вино было слишком холодным, чтобы как следует распробовать его, но Фальку оно казалось амброзией. Затем он взглянул на импровизированный стол и потер руки:
— О! Ветчинка! Отлично!
Зара уселась на одеяле, скрестив ноги, отхлебнула вина, передала фляжку Джэйл и отломила кусок хлеба. Судя по выражению ее лица, ела она без аппетита.
— Что-то давно не видно Тора, — сказала она, ни к кому не обращаясь.
— Наверно, ему надоело бежать за нами, и он повернул домой, — предположил Фальк, отрезая ломоть ветчины. — Или встретил в здешнем лесу серую Прекрасную Даму и сейчас ужасно занят. Удивляюсь тебе, Зара. Что до меня, я только рад, что эта бестия убралась. Я не мог спать, зная, что волк где-то рядом.
— Я уже сказала, что Тор не причинит нам зла, — покачала головой Зара.
— Рад слышать! Вот только хотелось бы знать, что он сам по этому поводу думает.
Зара ничего не ответила, лишь подбросила веток в костер. Ее лицо хранило безразлично-равнодушное выражение, но Фальку показалось, что вампиршу в самом деле беспокоит судьба волка. Впрочем, как можно быть хоть в чем-то уверенным, если речь идет о Заре?!
Фальк отрезал себе еще ломоть ветчины и тоже погрузился в размышления, вглядываясь в белесую мглу. Интересно, как далеко они сейчас от Мурбрука? И что сейчас поделывает Эла?
Мысли о девушке заставили сердце Фалька биться сильнее. Он отложил ветчину, вытер руки о землю и поднес к лицу красный платок, который подарила ему Эла. Запахи кедрового масла и роз пробуждали сладкие воспоминания. Они встретились совсем недавно, почти не знали друг друга, и все-таки Фальк чувствовал, что несколько дней, проведенных в Мурбруке с Элой, были лучшими в его жизни. Несмотря на постоянный страх, несмотря на то, что каждое утро он не был уверен, что доживет до вечера. Удивительно, Эла первая поверила в него, болтуна и шулера, которого, что уж там скрывать, не раз ловили, потому что он даже не умел толком передергивать карты. Но девушка поверила в него сразу и безоговорочно, и от этого он сам начал в себя верить.
— О Эла! — прошептал он. — Хотел бы я сейчас быть рядом с тобой, а не мерзнуть в этой проклятой болотной заднице… — Он вздохнул, а потом рассмеялся. — Кажется, я взаправду влюбился…
— Любовь! — фыркнула Зара. — Что вы все находите в ней?! Да, поначалу все просто чудесно, слаще патоки, ты теряешь голову, ходишь по облакам, но затем приходится расплачиваться за удовольствия: много-много лет спустя, когда все проходит, ты спрашиваешь себя, а почему, собственно говоря, ты так сходил с ума? На что потратил целые годы?
Зара покачала головой и замолчала. Казалось, сейчас она видит перед собой совсем иные времена и совсем иных людей. Наконец она очнулась от воспоминаний, тряхнула головой, осмотрелась, сказала решительно: — Надо побольше хвороста, — поднялась на ноги и нырнула в темноту.
Фальк посмотрел ей вслед и наморщил лоб.
— Кажется, эта тема расшевелила даже нашу железную леди, — сказал он скорее задумчиво, чем насмешливо.
— С тобой было бы то же самое, если бы ты потерял человека, которого любил всем сердцем, причем потерял по собственной вине, — промолвила Джэйл.
— А кто он был? — тут же спросил серафиму Фальк.
