Ответ был – лаконичен до основания:
– Супружница.
Так. Рэмова Инга была – тот еще подарочек. Но с другой стороны – сам.. и. т. д.
– Из-за вчерашнего?
– И из-за этого тоже.
– И из-за этого ты сидишь набыченный?
Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:
– А мало ли дряни на свете?
Тоже – проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.
– Ну ладно. Опохмелился?.
– Ja.
– Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.
– Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор – полная гимнастика.
– Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.
Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что такое – хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии "…я смерть вагонами возил…" ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.
– Что за балаган? – поинтересовался Борис, – Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.
– Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, – сказал Рэм, хлопнув пробкой. – Девочки, знакомьтесь – наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.
Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.
– Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю – was ist das?
– Стажеры.
– Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?
– Я тебе уже сказал – стажеры.
– И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера – еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что – учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!
– А, плюнь. Все одно: арбайтен – йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.
– Я его вообще-то на твой день варенья берег.
– Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.
Все-таки Рэм – неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:
– Спаиваете ответственного, демоны.
Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.
– Вот и все, а ты боялась! – заулыбался Рэм.
– Ну, что, девчата, давайте знакомиться, – сказал Борис, закусывая водку грибочком. Девушки переглянулись:
– Виктория! – отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то такое, что всем вокруг мало не покажется.
– А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка, сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными и стройными ногами.
– Так, народ! – сказал Борис, – Давайте сразу договоримся – никаких Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на "ты". А то я начинаю чувствовать себя древним-предревним старцем.
– Ну что вы, вам еще жить да жить. А на "вы" – это имеет место быть акт вежливости по отношению к старшему по званию, – произнесла назвавшаяся Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто прочитав его мысли и добавила:
– Но если ты настаиваешь, то пусть будет на "ты", без условностей.
Ему показалось, что слово "ты" она произнесла с каким-то особенным уда рением. "Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками. Сие до добра еще никого не доводило." – подумал Борис.
– А кто у вас сегодня инструктаж проводил? – вдруг оживился Рэм.
– Тарасыч, старпёр хренов, – отозвался Борис.
– А старпёр – это что за должность? – встряв, наивно поинтересовалась Виктория.
– Старпёр, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от словосочетания "старый пердун". Это во-первых. И привыкай не перебивать, время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, – назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался. "Только бы опять петь не начал!" – подумал Борис, внутренне помирая со смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по меньшей мере доисторический бронтозавр. Виктория, нисколько не обидевшись на Рэмово нравоучение, рассмеялась так звонко, что Борису показалось, что в кабинете зазвенели хрустальные колокольчики. Юля тоже улыбнулась, услышав Рэмкино объяснение, что означает слово "старпёр". "Она улыбается-то даже как-то по особенному; томно или с ленцой, что ли?" – подумал Борис.
