Гюль облегченно выдохнула.
— Это знамение? Да наверняка! Вот только что оно значит?
— Не знаю. — Хати широко улыбнулась. — Но непременно что-то хорошее. Уж здесь вы мне поверьте.
Глава 2
Бабушка-воительница
Луна постепенно прибывала и, наконец, вновь пошла на убыль, а мазагарди всё еще жили у озера Кус. Припухлость на руке Мирины спала, боль ушла, и змея-символ выглядела совсем как живая. Много толковали о троянском царе Приаме: тот всякий год приезжал на сход племен покупать лошадей.
— Говорят, Приам сказочно разбогател, — рассказывала Гюль Абену. — Царь взимает пошлину со всех торговых судов, что идут через Геллеспонт, а с ахейцев дерет вдвое против того, что требует с племен и союзников-хеттов.
Абен улыбнулся.
— Приам и впрямь богатеет с каждой новой луной, и для нашей с ним торговли это во благо. Но… — он покачал головой, — помяни мои слова, царь сам ищет неприятностей на свою голову!
— Что еще за неприятности? — заинтересовалась Мирина.
Отец ненадолго задумался.
— Ахейским царствам нужно скифское олово — бронзовое оружие делать, и еще этот новый металл, они его железом зовут. Корабли везут все это с севера и идут через Геллеспонт: другого пути нет. И, конечно же, недолго будут они мириться с растущими поборами. Если терпение у ахейцев лопнет — боюсь и думать, что ждет нас всех.
Мирина кивнула. Все они страшились яростных набегов ахейцев: свирепые отряды с севера то и дело вторгались в мирные земли, отбирали золото и олово, убивали мужчин и угоняли в рабство женщин. Народ Мирины насчитывал не одно поколение отважных женщин-воительниц, что в любой момент готовы были с оружием в руках встать на защиту тех, кого любят.
— Если ахейцы придут к нам с войной, я стану биться с ними, — заявила девушка.
Родители улыбнулись на пылкие слова дочери.
— Ну что ж… Вот бабушке, например, и впрямь довелось повоевать! Она была в числе тех Лунных Всадниц, что, проскакав через всю Фракию, бросили вызов Тезею… правда?
Гюль кивнула.
— Да, Ипполита повела их в Афины выручать похищенную Тезеем Антиопу.
— Какие смелые, — вздохнула Мирина.
— Да, смелые, — согласилась Гюль, но в лице ее читалось сомнение. — Они-то смелые, да только неумная то была затея. Эта битва стоила Ипполите жизни: и ей, и многим другим. А что до Антиопы, так; она отказалась возвращаться, вот спроси хоть у самой Хати, она подтвердит.
— Антиопе хотелось остаться у ахейцев? — нахмурилась Мирина.
— Ну, не то чтобы так уж хотелось… но так Антиопа в конце концов решила. Она, понимаешь ли, только что родила Тезею сына.
— Ушам своим не верю! — возмутилась Мирина. — Этот негодяй ее похитил, сделал своей рабыней! Как она могла остаться с ним по доброй воле?
Гюль пожала плечами.
— На войне всякое случается, — проговорил Абен: кто-кто, а он не был склонен судить людей слишком строго. — Мы даже представить себе не можем, сколь тяжел удел таких, как Антиопа.
А Мирина между тем все восхищалась дерзкой вылазкой.
— Хати с подругами поскакали верхом, в то время как Тезей плыл морем, а когда наши Лунные Всадницы окружили Афины, перепуганные ахейцы прозвали их амазонками, так?
Но Гюль лишь покачала головой.
— Столько людей погибло, — напомнила она.
— Но если бабушка воевала, значит, смогу и я! — не отступалась Мирина.
— Что такое? Чего ты там еще сможешь? — полюбопытствовала Хати, выходя из шатра.
— Мы тут как раз вспоминали твои бурные приключения, матушка, — вновь улыбнулась Гюль.
* * *
Луна шла на убыль, пора было сворачивать шатры и перебираться к горе Ида, к Месту Текучих Вод. Там к мазагарди вернется Резеда и выберет себе мужа.
Ночью, накануне отъезда, Мирина сидела на подушке в шатре, рассматривая свое новое походное снаряжение, когда к ней заглянул Томи.
— Дождаться не могу, когда наконец-то все это опробую, — прошептала Мирина.
Тут была и чаша для питья из резного рога, и надежный кожаный мешочек со сборным походным столиком: полированный деревянный кругляш и три отдельные деревянные ножки. Мягкие сапоги из оленьей кожи стояли рядышком с легким луком из рога и конских жил, и тут же — колчан, полный новехоньких острых стрел.
Томи провел ладонью по глянцевому кожаному колчану.
— Когда будешь охотиться с волшебными Лунными Всадницами, ты уж вспоминай обо мне, — прошептал он.
Мирина подняла взгляд: ей вдруг стало ужасно грустно при мысли о том, что больше им не гоняться вместе за дичью.
— Когда я вернусь, ты уж, верно, женишься, — сказала она.
— Может, и нет. — Томи упорно глядел вниз, на колчан со стрелами.
— Если ты подождешь, — прошептала Мирина, вдруг оробев, — если ты подождешь, а всем прочим откажешь, тогда спустя семь лет я вернусь и выберу в мужья тебя.
При этих словах Томи улыбнулся и наклонился совсем близко, так что губы их едва не соприкоснулись. Но в этот момент раздался голос отца Томи — тот громко звал сына задать корму лошадям. Услышав его, Мирина и Томи рассмеялись.
Томи покорно встал.
— Отец, как всегда, кстати. — Юноша изогнул брови. — Но думаю, ради того, чтобы жениться на всеми почитаемой волшебной Лунной Всаднице, семь лет я как-нибудь да перетерплю.
Он церемонно поклонился и вышел.
Поулыбавшись про себя, Мирина взялась за серебряное зеркальце изящной работы, по ободку украшенное извивающимися змеями: в верхней его части две головки с раздвоенными язычками соприкасались. Лунной Всаднице не след покидать дом с пустыми руками, словно нищенке, так что Абен долго трудился не покладая рук над замечательным волшебным зеркальцем для младшей дочки. Отныне Мирина будет носить его, не снимая, у пояса. Зеркало — священный символ тех, кто разъезжает по свету под началом Ведуньи, а когда девушке придет срок покинуть Лунных Всадниц, зеркало расплавят и откуют из него брачный браслет.
— Красивое, — прошептала Мирина. — Да только я ж не привыкла часами на себя любоваться!
При этих словах в шатер вошла Гюль.
— Это верно, ты не из таких, — согласилась она. — Но зеркальце Лунной Всадницы — не только для того, чтобы глядеться в него да губки бантиком складывать, верно, матушка?
Хати переступила порог вслед за дочерью, тихонько посмеиваясь про себя.
— А для чего ж еще? — насторожилась Мирина.
Хати и Гюль таинственно заулыбались, но не ответили.
— В свой срок Атиша все сама скажет, — заверила Гюль.
И сколько бы ни умоляла девушка, те словно воды в рот набрали. Мирина глядела, как мать скатывает войлочные настилы, и в глубине души знала: грядет время слез — но оно еще не пришло, нет, сейчас Мирину снедало лишь неуемное нетерпение.
