— Ты отпустишь её со мной, храбрый воин? — обратился Тусет к солдату.
— Да, господин.
Жрец вытащил из сумки медную либрийскую лепту.
— Вот возьми. Прости, что так мало, но у меня впереди дальняя дорога.
— Благодарю, мудрец, — поклонился довольный воин. Он мог, конечно, отвести её в Веселый квартал. Там всегда есть спрос на любой живой товар. Но туда еще надо идти, искать покупателя, делиться с десятником, который, наверняка, узнал бы о такой торговой операции своего подчиненного. А здесь он избавился от хлопот, помог знатному служителю бога мудрости, да еще и заработал на кувшин пива.
Солдат посмотрел вслед жрецу, который в сопровождении спутников шел по длинному пирсу и, подбросив монетку, спрятал её в пояс.
Тусет шлепал кожаными сандалиями по толстым брусьям, внимательно разглядывая выстроившиеся вдоль причала корабли. Где-то здесь его ждет судно, которое должно отвезти его на край света. Вдруг его тихо окликнула новая служанка.
— Господин.
Жрец скосил глаза на шагавшую чуть позади девочку.
— Можно, вы будете называть меня Айри, пока мы не вернемся домой.
Удивленный второй пророк остановился. Замешкавшиеся носильщики едва не врезались ему в спину.
— Ты стыдишься собственного имени? — хмуро спросил он.
— Нет, нет, господин, — замотала она грязной головой. — Просто…
— Если ты просишь не называть своего имени, значит, на это есть причина? — поинтересовался Тусет.
— Есть, — вздохнула девочка. — Моряки считают всех наших женщин жадными до мужчин… шлюхами. Некоторые девки в публичных домах специально называют себя келлуанскими именами.
— Не знал, — вскинул брови Тусет и еще раз окинул служанку оценивающим взглядом. Худенькая, грязная, босые ноги в цыпках.
— Хорошо, — согласился он. — Я буду звать тебя Айри.
— Благодарю, господин, — поклонилась служанка.
Корабль с громким названием «Бороздящий стихию» примостился почти в самом конце длинного пирса. Хозяин, он же капитан даросец Нарон из Смора, предупрежденный матросами, встретил жреца у трапа.
— Здравствуй, маг, — он поклонился, расправив складки шерстяного плаща, накинутого поверх синей, длиннополой туники, из-под которой торчали волосатые ноги в коротких до середины икр, широких штанах. — А это что за пацан с тобой?
— Моя служанка Айри, — представил девочку жрец, ступая на трап.
— Э нет! — замахал руками капитан. — Ты заплатил только за одного пассажира. Мы договаривались, что твой помощник будет помогать моим матросам с готовкой, уборкой и всем, чем потребуется. А ты вместо него привел какую-то грязную соплячку!
— Мой помощник заболел, — пояснил Тусет. — Ты же не захочешь ждать, пока он выздоровеет?
— Конечно, нет, — даросец стоял, не делая попыток помочь престарелому жрецу. — Но тебе придется доплатить за еще одного пассажира.
Айри испуганно пискнула. Второй пророк нахмурился.
— Моя служанка тоже будет помогать вам.
— Ну, если ты еще позволишь нам ей попользоваться, — протянул Нарон. — После того, как мы её слегка отмоем…
— Кажется, ты не собирался пользоваться моим помощником, — повысил голос Тусет.
Даросец крякнул. Среди его народа такие изыски, мягко говоря, не приветствовались.
— Поэтому Айри будет делать то же самое, что и мой помощник, — закончил жрец.
— Кое-что у неё точно не получится, — вздохнул Нарон.
— Что же это? — насупился жрец, начиная злиться.
— Она не сможет стоя помочиться с корабля! — капитан громко засмеялся, очевидно, считая свою шутку очень остроумной.
Энохсет опустил лук и без сил повалился на траву. Проклятая коза исчезла за гребнем скалы, а он уже давно не в том возрасте, чтобы легко скакать по скалам. Сердце стало колотиться как пойманная в силок птица, руки дрожат, и нет в них больше той силы. Уже пять лет, как пришлось перейти с боевого лука на охотничий. Да и тот натягивать все труднее.
— Надо вставать, — сказал он сам себе. — Если конечно хочешь мяса.
Изюм, яблоки и даже рыба уже стояли у него в глотке, а хлеба Энохсет не пробовал уже два года, с тех пор как остался совсем один. В кладовой еще стоят корзины с зерном, но перетирать их в муку у старика нет ни сил, ни желания.
Оставалось только побаловать себя вареным мясом. Хорошо, что во время эпидемии люди догадались выпустить коз из загона. За восемь лет они расплодились, спасаясь от одичавших собак на высоких кручах.
Проклятый остров представлял собой мешанину высоких крутых горных гряд, меж которых прятались глубокие долины.
Энохсет вскарабкался на вершину и перевел дух. Подстреленная им коза лежала на противоположном склоне всего в каких-нибудь десяти шагах.
— Вот вредная скотина! — в сердцах плюнул старик. — Не могла сдохнуть чуть пораньше.
Нужно было торопиться, вот-вот должны появиться собаки. Они всегда прибегали на запах крови. Энохсет достал из-за пояса острый бронзовый кинжал и по привычке, прежде чем спуститься, глянул на море, все еще не успокоившееся после недавнего шторма.
Вдруг его дальнозоркие от старости глаза заметили в медленно перекатывающихся темно-синих волнах что-то черное. Сердце бывшего писца дрогнуло. За почти сорок лет пребывания в этих пустынных местах беглецы только несколько раз видели проплывавшие мимо суда. И то это были длинные лодки дикарей. Только один раз двадцать лет назад наблюдателям показалось, что вдали мелькнул полосатый даросский парус.
Прищурившись, Энохсет ясно различил кусок бортовой обшивки. Забыв о козе, старик заспешил к берегу. Он знал, что в этом месте расположена одна из изобиловавших рифами бухт. Неужели у его острова разбилось какое-то судно?
Он спустился в долину и вновь стал карабкаться наверх, проклиная тех богов, что создали такую дурацкую землю. Что если кто-то из моряков выжил, и он после двухлетнего одиночества снова увидит людей? От этой мысли закружилась голова. Старик сел и попытался взять себя в руки.
Взобравшись на вершину гряды, Энохсет окинул взглядом бухту. На поверхности воды плавали какие-то обломки. Берег здесь круто спускался к морю несколькими уступами. Старик, вытянув шею, попытался разглядеть самый нижний из них и тихо охнул. С вершины скалы он увидел голую человеческую ногу в мокрой штанине. Энохсет чуть не рванулся вперед. Но вовремя остановился. Если он рискнет здесь спуститься, то точно сломает себе шею.
— Тебе не двадцать лет, старик, — пробормотал бывший писец. — Надо идти вдоль берега.
Он стал спускаться в долину, но на полпути остановился. Если человек жив, ему может понадобиться вода. Энохсет потряс полупустой бурдюк и решил по пути зайти на речку.
