— Ерунда полная, — резюмировал шут, помазал укус какой-то мазью и передал ее Маркусу. — Мне даже и перевязывать не надо, сейчас затянется — и все. Лошадей жалко… Ну ничего, других купим. Лена, лошадей они все-таки сожрали.
— Оборотни?
— Ну да. А что?
— То есть днем люди, ночью звери?
— Так говорят, — пожал плечами Маркус, обматывая ляжку бинтом. — А я думаю, круглые сутки — звери. Они вообще редко вылезают, живут обычно в глуши, а уж чтоб нападали… почти и не помню.
— Бывает. В здешних краях болото есть, там они водятся. Мы, наверное, близко подошли. Лена, все, не волнуйся, они огня боятся больше, чем железа. И справиться с ними не так уж трудно, видишь, мы вдвоем… — Гару обиженно заворчал, и шут поправился: — Втроем справились и даже не очень устали. Они неповоротливые. Спать, правда, не рекомендую, с рассветом они уберутся, потом и поспим.
— Оборотни, — повторила Лена. До нее постепенно доходило, и, конечно, тут же начала бить крупная дрожь. Мужчины обняли ее с двух сторон, Гару подкатился под ноги. — А вампиров у вас тут нет?
— Есть, — удивился Маркус. — А что тебе вампиры? Они тоже живут далеко от людей.
— Еще бы, — хмыкнул шут, — ты б тоже далеко от людей жил с такими-то клыками. Лена, а почему тебя пугают вампиры? Ну нужна им кровь, что тут такого? Мы мясо жарим, они сырое едят.
— Жарят они мясо. Кровь только всю сливают и выпивают. Они без этого болеют, Лена. Даже умирают.
— Гемоглобинозависимые, — пробормотала Лена. — Кто тут у вас еще есть? Чтоб заранее знать?
— Чтоб заранее? — почесал в затылке Маркус. — Ну не знаю. Таких, чтоб опасными были, и не припомню. Ну, разве что драконы.
— А ты видел хоть раз?
— Я даже не раз видел, — усмехнулся Маркус, — но сама понимаешь, издали. А вот в одном мире твари водятся — вроде люди, только какие-то недоделанные. Мозгов мало, а зубов много. Одно хорошо, живут они на острове, откуда их просто не выпускают. Что у нас еще? А, вот, черные медведи есть, попадется такой зимой, о драконе просто мечтать будешь.
— Медведям зимой положено спать.
— Положено. Они и спят. Бурые. А черные никогда не спят, даже, говорят, ночью. Огромные… просто чудовищные. Клыки — как кривые ножи. Когти…
— А ты видел? — перебил шут.
— Шкуру, — признался Маркус. — В юности. Они редко попадаются и намного севернее. Сюда не забредают. Еще зверюги такие есть, кошки полосатые, но величиной с лошадь. И зубы, как у черных медведей. Клыки — во!
— Саблезубые тигры. Пещерные медведи. Драконы. То есть птеродактили. Может, у вас и водные чудовища водятся?
— В реках? Нет. Они в реки не заплывают, им мелко. А в морях — водятся. Тоже, правда, редко, и я не видел.
— Я скелет видел, — сказал шут. — Только это не рыбы, а животные. И правда, огромные. Намного больше человека. И зубы… Лена, здесь, в наших краях, самый опасный зверь — медведь да волк, да только они на людей не нападают. Разве что зимой, да и то так редко, что потом долго рассказывают. Оборотни — ерунда. У них слюна такая, что их же укусы залечивает. Вот, посмотри, уже затягивается. — Он повертел у Лены перед носом рукой. Укус и правда выглядел так, словно не час назад появился. — И между прочим, почти не больно. Маркусу хуже, его когтем зацепили.
— Чепуха, — отмахнулся Маркус. — Делиена, чем хочешь поклянусь: чепуха. Плохо, что пешком идти придется и барахло на себе тащить.
— А у тебя нога, — чуть не расплакалась Лена. Маркус внимательно пересчитал:
— Вообще-то две. Ну, я буду страдать и хромать, и весь груз потащит шут.
— Я пса навьючу, — засмеялся шут. — Лена, ну не переживай. Отбились, и это главное.
Оборотни действительно не вернулись, подвывали издалека, пока это не надоело Гару и он не разразился для начала впечатляющим лаем, а потом показал всем, как надо выть. Оборотни устыдились, и после этого в округе наступила тишина. Когда рассвело, они даже поспали немножко, хотя Лене казалось, что спать она не будет неделю. Потом шут, как ни в чем не бывало, сбегал к ручью умыться и сел бриться: бритва у них с Маркусом была одна на двоих, чтоб таскать поменьше.
— Туда не смотри, — посоветовал Маркус, отворачивая Лену от того места, где вчера были лошади. и начиная собирать вещи. — Позавтракаем потом, хорошо?
Недоволен решением был только пес, который был готов завтракать всегда и везде. Обедать, ужинать и полдничать — тоже. Груз легко разместился в двух заплечных мешках, Лене, конечно, ничего нести не доверили, и даже Гару не навьючили. Маркус практически не хромал, но груз у шута был все равно заметно больше. Правда, шагал он легко. Лена понимала, что десяток килограммов для молодого и сильного мужчины — ерунда. Даже больше десятка. Просто привыкла она к другой действительности, когда мужчина не погнушается флиртовать с женщиной, которая сумки с базара тащит, но помочь поднести не предложит.
В первой же деревне они купили лошадь. Сначала вообще продавать не хотели, но потом выяснили, что для Светлой, и начали отдавать даром, насилу Маркус всучил деньги. Светлая на лошадь, правда, садиться отказывалась, зато мужчины сложили на нее весь груз и бодро топали рядом налегке. След от укуса исчез к следующему вечеру, а Маркус снял повязку — рваная рана казалась обыкновенной царапиной. Гару больше не чавкал, зализывая свою рану, а бодро носился за птичками, взлетающими прямо из-под ног.
Ночью небо заволокло тяжелыми тучами, так и висевшими над головой еще несколько дней, а прорвало из как-то сразу: хлынул даже не дождь. Даже не ливень. Лена промокла практически мгновенно. Мужчины начали ставить палатку, но дождь хлестал так, что удалось им это не сразу. Правда, с такой дикой силой он перестал хлестать довольно быстро, плавно перешел в нормальный летний ливень, мокнуть под которым все равно не хотелось.
— Лена, давай-ка разденься, — скомандовал шут, — а в палатке наденешь сухое платье, у нас мешки непромокаемые. Давай-давай, мы отвернемся.
Лена послушалась. Платье липло к телу, так что на процесс снимания ушло неожиданно много времени. В палатке (а она была с дном, как и положено хорошему туристскому снаряжению) она быстренько обтерлась полотенцем и вытащила из мешка платье. Оно было влажное, как и все прочее. Непромокаемость мешков не была рассчитана на такой напор. Мужчины залезли уже в одних трусах — тоже совершенно мокрых, поспешно натянули штаны и рубашки. Гару зарыдал снаружи. Лена немедленно начала его жалеть, но шут остановил:
— Врет: я ему тент натянул, на него не капает. Ему просто скучно. А ты представь: ведь первое, что он сделает, если мы его впустим, — вытрясется. Поскулит и перестанет.
