Зажмурившись от еще яркого солнца, я с наслаждением вдохнула чистый, наполненный запахом воды воздух. Огляделась вокруг, наслаждаясь переплетением зеленого и белого цветов. Белый камень и зеленая трава… удивительное, естественное, приятное для глаза сочетание, и архитекторам Долины удалось создать впечатление единства человека и природы.
Белые ажурные мосты и здания, и вместе с этим — каналы, пруды и зеленая трава. Красиво… а еще постоянные лестницы и переходы между тремя ярусами города.
Я всегда восхищалась Долиной, полюбив это место с первого взгляда на каналы, пруды, мраморное кружево построек… Восхищение возросло в несколько раз, когда я ощутила пропитывающую каждую песчинку здесь магию. Чистую силу, не скованную и не умеренную ничем, саму древность. Саму свободу…
Иногда мне хотелось не уезжать из Долины, а остаться здесь, в этом волшебном, полном тайн и загадок месте. Обрести, наконец, свой постоянный дом, в который я могла бы всегда возвращаться — кроме своего родного, конечно. Может быть, даже завести семью и детей, надолго осесть в одном месте…
Я поняла, что лгу сама себе. Не смогу я, просто не смогу долго жить в одном доме — душа скитальца все равно потянет меня на разбитые дороги, к морям, лесам, горам и захватывающим дух просторам полей. Все-таки в душе я странник, и не для меня оседлая жизнь. Дорога всегда продолжается, и есть в путешествиях что-то волшебное — иначе я не рвалась бы туда, прочь от комфорта тихой и уютной жизни и от покоя, к далеким странствиям под проливными дождями и палящим солнцем, по пыльным дорогам и прохладным побережьям, от одного только взгляда на которые замирает сердце.
Наверное, я просто слишком люблю и ценю свободу. Свобода… я мысленно проговорила это слово на шести языках, с удовольствием вслушиваясь в звучание.
Свобода… это ведь такое просто слово, не означающее ничего для тех, кто не знает ее истинной. Для меня этот обыденный, по сути, набор звуков заключал много ощущений, эмоций и переживаний: шорох дождя в мокрой листве, треск пламени в ночной тишине, прикосновение к щеке холодного ветра. Радость, смех, слезы, подработки и неудобные кровати на постоялых дворах, лежаки из лапника и колыхающиеся под ветерком травы, наполняющие воздух пряными запахами. Для меня это слово значило больше, чем жизнь. Если бы меня спросили, чего я боюсь больше всего на свете, я ответила бы, не раздумывая.
Я ступила на ажурный подвесной мост, сплетенный из почти белых лент металла, и решительно направилась к виднеющейся вдалеке высокой и стройной, как свечка, башне. Только там был ближайший спуск на первый уровень Долины — нижний, на котором находились основные постоялые дворы, лавки, кофейни, таверны и прочее.
Идти по мосту на каблуках было не слишком удобно, но творить мини-портал, переносящий на нижний ярус, мне казалось кощунственной растратой и так еще не до конца восполнившихся сил. Но каблуки я, наверное, надела все-таки немного зря — высокие и тонкие шпильки, они так и норовили попасть в щели между плитами, положенными на основной металлический каркас. Ничего… что я, никогда на шпильках чудес не вытворяла? Один обед в компании брата, на очередной практике посланного разобраться с нежитью, замаскированной под купцов, чего стоил. Если мне не изменяет память, тогда я была еще и в многослойных юбках с длиннющим шлейфом. Какие у купцов-упырей были глаза… вспомнив тот милый день, я усмехнулась. Подошла к перилам и взглянула на Долину сверху. Красотища… окаймленная с двух сторон горами, она была прекрасна. Вдали виднелось узкое ущелье, через которое можно было бы пройти к морю, если б не два водопада, к низу сливавшиеся в один.
Долина была полна различных людей и нелюдей, и, по-моему, не было того времени суток, когда улицы Долины были пустынны. Все-таки Долина — магический центр страны, да к тому же еще и одно из самых романтических мест, так что в нее постоянно стекались маги, те, кому нужна была помощь магов, путешественники и влюбленные парочки.
Иногда туристы меня откровенно раздражали — например, когда показывали пальцем на мои серебряные волосы и татуировку. Но, наверное, безо всех этих людей и нелюдей было бы гораздо хуже.
Я отошла от перил, чуть не выронив папку, и помахала рукой Мьоллену, парящему невдалеке. При этом зеленовато-золотые крылья слабо мерцали в шафранном солнечном мареве, а закатные лучи оставляли отблески на гриве черных, с золотыми же прядями волос.
Приветственно улыбнувшись мне, Мьоллен сделал головокружительное сальто и полетел на верхний ярус, к обсерваториям. Миг — и только крылья блеснули вдалеке.
Странный это народ, называемый аледами. С одной стороны, они вроде бы люди, с другой же — обладают крыльями наподобие драконьих, которые могут вызывать по собственному желанию. Мудрая, красивая и величественная раса, практически вымершая еще к началу прошлого века. Мьоллен является едва ли не последним ее представителем. Если бы не темно-зеленые с золотыми прожилками глаза, с убранными крыльями и спрятанными волосами его можно было бы принять за человека.
Жаль, что аледов в этом мире остались только единицы. Эта раса создала очень много, в том числе и положила начало Долине. Аледами было написано огромное количество книг и сотворено множество артефактов, которыми маги пользовались до сих пор.
И до сих пор в народе ходят легенды о том, что аледы — это потомки драконов, хотя и было доказано, что это не так. Впрочем, широкие массы и о Серебряных Детях говорят, что их породила сама Смерть. Глупость, конечно, ничем не обоснованная, но глупость живучая. Мы такие же человеческие дети, как и все остальные, и появляемся на свет в семье обычных людей. Странно, что в моем роду ни у кого нет серебряных волос и моего дара. Так же, как и серебряных глаз. Но вопросы о законности моего рождения отпадали автоматически — с братом-близнецом мы были похожи одновременно и на мать, и на отца. Вот только грива брата, опускавшаяся почти до середины спины, была обычного льняного цвета, а глаза — простые серые, безо всякого проблеска серебра. У меня же… но одно лицо на двоих, несомненно, содержало черты лица обоих родителей, так что споры утихали, даже не начавшись.
Подхватив едва не выроненную таки папку, я достаточно бодро зашагала к башенке. Спустилась с моста, оказавшись в прохладной тени помещения. На лестнице, ведущей на первый уровень, тоже было пустынно — все, кому нужно было подняться или спуститься, в основном использовали порталы. Я и сама в основном пользовалась ими, но сейчас просто не могла позволить себе такую роскошь.
На нижнем уровне пахло травой и цветами, а еще — водой, которой тянуло от озер и каналов. Каблуки цокали по светлым плитам мощеной площади и улиц, но этот достаточно громкий звук заглушался голосами, веселым смехом и музыкой, которую играл, сидя на камне, представитель остроухого народа. Денег за играемую балладу он не просил, да и никто не стал бы ему подавать. Подать эльфу — значит, унизить его, к тому же, судя по одежде, тканой золотом и серебром, этот бессмертный вовсе не нуждался в средствах, а играл скорее для души.
