Джес ликовала, предчувствуя, как я, вот-вот перестану врать и, во всем сознавшись, поведаю ей очень страшную тайну.
Но вместо этого я лишь упрямо повторил:
— Не я!..
— Не ты! А кто?
— Не знаю!
— Может быть наш Мартин?!
— Какой Мартин?!
— Наш гусь, Мартин!
— Может быть! Точно! Скорее всего! Наверняка, это бы он! Кто же еще!
Только произнеся последние слова, я понял, какую сморозил чушь.
На миг, во дворе воцарилась тишина. Казалось, я ждал целую вечность, перед тем как осознал, что Джес больше не будет мучить меня ужасными вопросами. Уперев руки в бока, девушка внезапно улыбнулась, и тихо захихикала.
— Ха-ха! Значит Мартин… ты говоришь Мартин. Наш гусь?! Что же он там интересно забыл?! — не унималась Джес.
— Не знаю… — пожав плечами, я шмыгнул носом, не сообразив, что можно добавить к сказанному.
Наверное, смотрелся я в тот момент ужасно глупо. С другой стороны, Джес от души веселилась, забыв обо всем на свете, в том числе и о лавке старика Тилда, в которой я этим утром, в тайне ото всех, купил себе волшебство.
— Мартин наверное присматривал для своих сородичей какую-нибудь обновку? А может, он хотел достать себе новые крылья, чтобы улететь от нас и больше не попадаться тебе на глаза?! Ты ведь у нас настоящий охотник на гусей! Тебя скоро даже индюки госпожи Лорси бояться станут!
Джес уже не сдерживала смеха и не в силах остановиться, утирала слезы. Я лишь продолжал глупо улыбаться, обдумывая как бы побыстрее отвязаться от этой невыносимой девчонки.
На выручку мне как всегда пришла госпожа Сакрия.
— Эй, лоботряс! — раздался со стороны дороги ее зычный голос. — Не пора ли тебе отправляться к Одинокой горе?!
— Конечно, госпожа! — с нескрываемой радостью откликнулся я. — Уже бегу!
Перестав смеяться, Джес непонимающе покосилась на меня, словно требуя ответа.
— Я обещаю выпросить у господина звездочета для тебя самую большую в мире карту! Честное пречестное слово!
Подкрепив свое обещание воздушным поцелуем, я перемахнул через забор, и припустился к тетушке Вайрис, у которой наверняка уже были готовы вещи господина Глида.
Пусть лучше разрастаются слухи о моем чрезмерном трудолюбии, чем о дружбе со стариком Тилдом и довольно частом посещении его волшебной лавки.
Покинув пределы владений госпожи Сакрии, я поднялся на пологий холм и, остановившись, попытался отдышаться. Обычно сюда я добирался гораздо медленнее, стараясь как можно сильнее растянуть знакомую мне дорогу. Но только не сегодня. Сегодня мне хватило часа, чтобы выбраться из деревушки, перейти речку вброд и быстрым шагом, напрямик, миновать хозяйские поля. Наверное, я мог так не спешить, но в тот момент мне показалось, что чем скорее я достигну холма, тем раньше Джес забудет о необходимости разузнать у меня об утренней прогулке на базар.
Откуда в моей голове могла взяться столь глупая мысль? Ответить на собственный вопрос мне было не под силу.
Ерунда… Эта девчонка скорее умрет от любопытства, чем забудет о нашем недавнем разговоре, хотя подозреваю, что раньше этого, она загонит в могилу именно меня. И, скорее всего, даже за самую большую и самую красивую карту звездочета, я не смогу купить ее молчание.
На миг я остановился. В голове была сплошная каша навязчивых мыслей сложенных из тысячи способов обезопасить себя от назойливой и любопытной Джесики.
Великие созвездия! За что мне такая напасть?!
Я поставил хозяйскую суму на землю и присел рядом с огромным старым дубом.
А что если эта болтушка возьмет да и расскажет все хозяйке? Или того хуже, напридумывает небылиц, и опять же, поведает их местным товаркам? А те в свою очередь уж точно не упустят возможности поделиться новыми сплетнями с госпожой Сакрией. Что тогда?..
На миг я поддался чуждой обреченности. Даже в приюте, когда меня беспричинно наказывали, чуть ли не каждый день, я, потирая горевшую огнем спину, знал, что наступит день, когда напрасные мучения закончатся. Сейчас же меня, как назло, обуревало странное, разрастающееся словно сорняк, отчаянье.
Если уж Джес захочет, она все равно узнает, куда, а главное, зачем я ходил этим утром.
Попытавшись отвлечься, я устало потянулся и осмотрелся. Вокруг царило лето, и не было нужды торопить независящие от меня события.
Сами по себе мысли о неминуемом разоблачении отошли на второй план.
Припомнив свой утренний поход на базар, я достал из-за пазухи небольшой завернутый в старую тряпку кулек.
Стремительный ветер, прилетевший откуда-то из дальних южных стран, зашумел в ветвях могучих исполинов. Я невольно вздрогнул. В моих руках сейчас было настоящее волшебство, купленное у старика Тилда за три монеты — все мое месячное жалованье.
Затаив дыхание, я с трепетом стал разворачивать небольшой сверток, мысленно рисуя вокруг себя разноцветные столпы искр, еще несотворенного мной волшебства. Конечно же, я не рассчитывал на что-то огромное и невероятное. Настоящее волшебство способны творить только Истинные маги. Но создать собственными руками хотя бы маленькое дождевое облачко — для меня казалось сейчас чем-то невообразимым.
Однажды, будучи еще десятилетним мальчуганом, я видел, как в наш небольшой городок съехались Истинные маги. Каждый из них отличался роскошной, шитой серебром и золотом мантией и от каждого веяло силой и могуществом. Руки "Повелителей невидимой силы" — как было принято называть у нас на родине магов, — были длинными и костлявыми, словно им никогда в жизни не приходилось работать в поле. Хотя о чем я: конечно, не приходилось.
Перед глазами, словно это было вчера, возникли живые картинки того хмурого, дождливого утра.
Когда маги вышли на главную площадь города, под звуки труб и радостные возгласы толпы, я почувствовал, как дрожат мои колени, — пристальный взгляд одного из магов был направлен в мою сторону. Уж не знаю, зачем он так внимательно рассматривал грязного и худощавого мальчугана, одетого в старые обноски, но я почувствовал, что готов упасть на мостовую и, уткнувшись в землю закрыть глаза, чтобы никогда больше не видеть этого властного, пронизывающего насквозь взгляда. Один глаз мага был зеленым словно у кошки, второй — ярко-голубым, сравнимым лишь с сиянием редкого топаза. Единственный, запомнившийся мне на всю жизнь, проникновенный взгляд странствующего мага.
Я пронес эти воспоминания через годы, пытаясь хоть чуточку овладеть умением волшебства — тысячи безуспешных попыток!
Старые бабки знахарки, старики — заговаривающие от сглаза и способные усмирять непогоду, говорили: '… умение творить волшебство все равно, что учиться плавать. Сначала ты ужасно боишься, представляя, как река не в силах тебя поддержать, засасывает, погружая в глубину, но когда, размахивая руками и, пытаясь ухватить глоток воздуха, ты вдруг понимаешь, что тонешь и каждая последующая попытка становиться еще безнадежнее, то внезапно осознаешь — вода тебя может держать сама, без всяких усилий. И тогда покорившись потоку, ты плывешь…'.
