Он как бы незаметно взмах рукой, маленькие орчата посрывали с себя картузы, стали вокруг меня, подняв глазенки и ожидая, что на них сейчас же посыпется дождь из шиллингов.
— Любезный, — сказал я. — А что вы скажете о лорде Эссексе?
— Хороший человек, сэр, но очень сильно болеет.
— А о его детях?
Квазиорк насупился.
— Мы люди не болтливые, сэр; и сплетничать не привыкли.
Я дал ему два шиллинга.
— К счастью для вас, любезный, вы вообще не люди; гордитесь же этим, и никогда не берите с человека пример.
Я развернулся, и зашагал к экипажу. Квазиорк сказал нерешительно:
— Вот еще что, сэр…
Он вытер нос длинным ухом.
— Молодой виконт Перси часто возвращается за полночь. И могу поклясться, от него всего несет кровью. Человеческой кровью, сэр!
— Значит, юный Перси подался в секту вампиров, — пробормотал я.
Ударил тростью в потолок экипажа, и мы поехали дальше.
— Они потеряют замок, если Эссекса признают вампиром, — сказала доктор Уотсон.
— Да, законы Хартфордшира в этом отношении очень строгие. Лишь человек может владеть замком; этот билль приняли сразу после того, как обезглавили Георга Пятого.
Я задумался.
— Конечно, когда его ожившая голова вернулась на трон, ей не захотелось видеть среди лендлордов орков и гоблинов…
— Многие молодые аристократы понемногу балуются вампиризмом, — заметила доктор Уотсон.
— Да, но грань между «понемногу» и «влип по самые уши» довольно тонкая.
Вскоре мы увидели замок.
Родовое гнездо знавало и лучшие времена. Из шести драконовых башен, где раньше несли караул боевые маги и всадники на виввернах, — осталась только одна, совсем уже ветхая, и сразу было заметно, что уже много веков там не держат крылатой стражи.
Прямо на наших глазах, она начала разрушаться.
И с каждым обвалившимся кирпичом, медленно вырастала другая, рядом.
— Еще один из законов Хартфордшира, — бросил я. — Замок лендлорда должен иметь шесть башен; иначе плати огромный налог в казну.
— Но в билле нет слова «одновременно», — хмыкнула доктор Уотсон.
Сад был давно запущен, зарос гоблинским вьюном и чертополохом.
В замке нас уже ждали.
Дворецкий оказался высоким гномом, — широкоплечий, степенный, с густыми длинными бакенбардами.
— Лорд Эссекс не может вас принять. Он очень плох.
— Тогда мы бы хотели видеть его детей.
Гном остро посмотрел на меня, — и я мог поклясться, что на языке его вертится ответ:
— За осмотр деньги платят, сэр.
Вместо этого дворецкий сказал:
— Я доложу леди Розалинд.
— Гоблин сказал, слуг выгнали, — заметила моя спутница, когда гном ушел.
Я улыбнулся.
— Моя дорогая Уотсон. Дворецкий не настоящий. Его создает Клугг’Ор; это часть колдовства. Вот почему гном смотрел на меня так дерзко…
Глядя на высокую залу, я прикидывал, — что здесь стояло раньше, пока детишки не стали распродавать семейное гнездышко.
— Смотри-ка, Уотсон! Фамильные портреты. Их, правда, мало осталось… Но все репродукции есть в сборнике «Кто есть кто».
Я провел вдоль ликов кончиком трости.
— Вот она, наша древняя аристократия… Жадность, садизм, жестокость, все пороки ты сможешь увидеть здесь! А глянешь на репродукции…
Я пожал плечами.
— Вроде те же портреты, но вместо подонков и сволочей пред нами вдруг достойные люди. Пара незаметных штрихов, и внешность совершенно меняется.
Через полуоткрытую дверь я заглянул в коридор.
— А вот и Клугг’Ор, — пробормотал я.
Огромное существо занимало всю келью.
Бесформенное, полужидкое, с восемью глазами, — оно колебалось, медленно, и о чем-то шептало.
— Уделите нам пару минут, мистер Ор? — спросил я.
Три глаза распахнулись.
— Мне нет дела до людей.
— Да, но, вполне возможно, вам нравится замок, сэр, — вкрадчиво сказал я. — Если Эссексы его потеряют, вам придется искать новое место.
Открытые глаза Клугг’Ора сомкнулись, а три других сразу же уставились на меня.
Я понял, что так он управляет чередой башен.
— Ну ладно; что вы хотите знать?
— Ваши руны, — они следят, кто и когда выходит из замка?
— Да, сэр. Вернее, могут.
Существо сварливо забулькало.
— Но один из хозяев замка велел мне отключить их.
— Кто именно? — спросил я.
Клугг’Ор взглянул на меня с глубоким презрением.
— Вы и правда думаете, что я различаю вас, людей?
Леди Розалинд Эссекс была высокой и некрасивой. Твердый взгляд умных, глубоких глаз не оставлял сомнений, — кто теперь командует в замке.
— Вы хорошо знали вашего соседа, лорда Уильяма Дэнби? — спросил я, когда дворецкий принес нам чая.
— Он был лучшим другом моего отца, — ответила леди Розалинд. — Они вместе служили, в Афганистане.
— Как и ваш грум, Уилкинсон?
— Я не знаю.
Леди Розалинд легко пожала плечами. Она даже имя-то его вряд ли помнила.
Или делала вид.
— Гоблин работает на конюшне; я туда почти не хожу. Мой отец любил ездовых вивверн, а я нет.
«И сразу же всех распродала, как только случай представился», — подумал я.
— Значит, ваш отец привез конюха из Афганистана?
— О нет, ну что вы.
Леди Розалинд была немного шокирована.
— Это же просто гоблин. Папа нанял его через агентство, в Лондоне.
— Ну что ж, — согласился я. — Решим, это совпадение. А как насчет Сэм Холлоу?
— Преподобный?
Голос ее слегка изменился.
— Он очень много сделал для нас, с тех пор, как заболел папа. Не знаю, как мы бы без него справились.
— А ваш брат? Нам бы хотелось поговорить с ним.
— Перси уехал в Лондон; не знаю, когда вернется.
Дверь тихо отворилась, и на пороге возник дворецкий.
Леди Розалинд подняла голову. Гном и хозяйка обменялись быстрыми взглядами. Тот подошел, склонил седую голову к ее уху и что-то прошептал.
— Как некстати, — досадливо воскликнула леди Розалинд. — Иди, Патрик.
Лицо ее от волнения пошло красными пятнами.
Она обернулась к нам и сказала, стараясь придать голосу безмятежное выражение.
— Ох уж эти слуги, мистер Холмс. Извините меня, я отлучусь на пару минут.
Леди Розалинд улыбнулась и, шурша юбками, вышла за дверь.
— Заметила, Уотсон? — спросил вполголоса я.
— Она боится друида.
— Именно. Но так боятся не врага, а хозяина. Того, кто имеет над тобой власть. А леди Розалинд не из тех, кого можно так легко посадить на цепь… Чем же держит ее Сэм Холлоу?
Я пружинисто поднялся.
