Больше всего это напоминало логово разбойников. Или отшельников-поселенцев — давно отшельников, в нескольких поколениях, а то бы так не мутировали — практикующих жестокие и кровавые ритуалы, настолько ужасные, что о них даже никто не мог рассказать. А то зачем нормальному человеку прятаться в лесу? Вот только мои спутники выглядели не лучше. Один командир чего стоил.
Вышеупомянутый командир развил бурную деятельность. Подопечных расселяли по комнатам, откуда-то притащили еду, склянки с булькающим спиртосодержащим внутри, а я нашел какой-то уголок и бухнулся спать.
Вот оно какое — счастье…
Проснулся я в удивительно отвратном настроении. Впрочем, это мое обычное жизненное состояние, но не в такой же прекрасный день. Или ночь? Никто не орет, ничего не требует, не будит. Спать уже не хочется, а боль в мышцах — ничто, по сравнению со вчерашним днем. В небольшом чуланчике, заваленном галошами, тряпьем и автомобильными шинами, было темно, и только из-под двери просачивался свет. А за ней — тишь и покой. Странно.
Ну-ну, такая идиллия долго не продлится. Сейчас я снова увижу ненаглядных соратников и неподражаемого Черную Смерть. А также услышу. Бр-р-р.
Большой зал выглядел относительно прилично. По крайней мере, безжизненных тел и бутылок — следов вчерашней попойки, я не увидел. За чистым столом сидел синий бурдюк и записывал что-то в амбарную книг. Тихо… спокойно… нет разрушений… Неужели Смерть и компания уже ушли к своей великой цели, оставив меня в компании с этими мутантами?
Хозяин поселения поднял голубые глаза-блюдца от тетради и начал исподлобья меня разглядывать. Эдак очень пристально и оценивающе, не переставая что-то быстро черкать в тетрадь. Поневоле вспомнилась одна сказанная в сердцах фраза, что потомки беженцев, прятавшихся в лесах то от ниморцев, то от колдунов, то от закона, а то и от собственного воображения относятся к гостям по-разному: плохо, очень плохо или как к еде. Эм… что-то я соскучился по обществу дорогих товарищей…
Обойдя синее нечто далекой стороной, я начал лихорадочно открывать все попадающиеся двери. За пятой промелькнуло что-то черное, заставив меня чуть ли не заорать от радости. На узкой койке, в одежде и грязных сапогах дрых Черная Смерть; его светлый, только чуть заросший щетиной лик вызвал во мне такой прилив теплых чувств, что бурдюк только забулькал от удивления. Зря плохо думал о жителях — мало ли кто как выглядит, был бы человек хорошим. Позже в бункере обнаружились остальные, спящие далеко не в таких комфортных условиях, как командир, но им это не мешало; я же вернулся к чулану, движимый заманчивой идеей выбросить из рюкзака все, что там еще осталось.
Мда… горстка барахла на полу оказалась угрожающе маленькой. Как предполагалось на предыдущей остановке, больше выбрасывать нечего. За провизию меня Смерть убьет и сделает консервы, оставаться совсем без запасной одежды тоже не в радость. Я поднял рюкзак на вытянутой руке; как-то он тяжеловат для мешка из сшитых тряпок… или это у меня физическая подготовка ни к демонам. Скорее второе, чем первое, но чисто из чувства противоречия я начал ощупывать огромное чудище в грязно-зеленых, грязно-бурых и просто грязных пятнах в смутной надежде обнаружить завалявшиеся в уголке пару золотых слиточков.
И почти угадал. Между подкладкой и верхним слоем явно что-то было; я схватил нож и вспорол боковой шов, потянув на себя торчащий желтый уголок. Бумага. Желтая, немного помятая, немного в дырках, сложенная вчетверо. На развороте почти метр на метр, и все это пространство занимают расплывшиеся линии и бесформенные пятна разных цветов. Если эта штука была спрятана, значит, она важна. Логично? Может, это письмо? Небольшое такое… С картинками, которые не пережили вчерашнего дождя. Действительно, с краю на светло-зеленом фоне проглянули какие-то расплывшееся закорючки. Ном-ма Э-д-в-е. С минуту я вспоминал, какой именно регион ниморцы звали Эдве, пока не сообразил, что Номма Эдве — столица четвертого региона — не иначе как родной Город-у-Леса. Вот только Эдве никогда не располагался у южных границ, как и несколько соседних городов — на противоположном конце страны.
Итак, опытным путем найдена карта, одна штука, скорее всего, очень плохая копия. Ниморцы по жизни много чем страдали, но вот косорукость — это не их национальная особенность. Надеюсь, что вот это кривое безобразие не единственное. Я, конечно, могу поверить, что мы идем наугад, но знать точно как-то не хочется.
Но вот мою тоску по дому рисунок отражал в точности. Как же мы далеки друг от друга.
Практически сразу после карты отыскался еще один тайник. Прежний владелец особо не утруждался; не видно — и ладно. И что же я сразу этот вариант не проверил? Ну, может быть, потому, что каждый раз вечером сразу отшвыривал рюкзак в сторону, чтобы забыть до утра.
Потянуло легким запахом гнили, и из распоротого шва полезла какая-то зеленая масса. Что за гадость? Двумя пальцами, осторожно, я потянул буроватый мягкий отросток, и на пол со странным стуком вывалился ком переплетенных веток и листьев. И вот это требуется таскать с собой? Нет, и вот это я таскал с собой все эти дни?! Между веток просвечивала серебристая поверхность; отчистив зелень, я вытащил на свет консервную банку. Н-да… Весила консерва килограммов пять. И вряд ли внутри тушенка…
Я повертел в руках наглухо запаянную банку, потряс около уха. Тишина. Охваченный внезапной вспышкой озарения, я схватил нож и начал отскребать верхний слой. Вдруг это цельный слиток?! Прости-прощай, Черная Смерть, но ты об этом не узнаешь. До ближайшего города — и пока! Но сквозь царапины, оставленные ножом, показалось обычное железо. Первый порыв вышвырнуть обманку остановило благоразумие: вдруг такие у каждого из команды? В конце концов, окажись это опасной контрабандой, никогда не поздно похоронить вещицу в чаще. Так и запихал хлам обратно, сунув с глаз долой на самое дно.
За дверью послышались шаги. Я быстро стянул горловину рюкзака и вздохнул, окинув взглядом распоротые швы: зашивать было нечем. Опять влетит от Черной Смерти. Как же колдуны любят, когда у кого-то что-то получается еще хуже, чем у них. В щели между дверью и стеной как раз показался командир, выползший в общий зал. Маг ощутимо пошатывался, от одного вида его кислой рожи молоко скисало на километр в округе, но насколько на нем сказался вчерашний отдых, определить было сложно. Он всегда так выглядит.
Полоска света в щели померкла, я вовремя отшатнулся, так что дверь, пнутая чьим-то сапогом, лишь вскользь задела нос.
— А… Ты, — полуутвердительно проскрипела темная фигура.
