Роно заверещал и запрыгал, привлекая его внимание.
-- Что же мне с тобой делать? -- Эларг погладил умирающего зверька. "Жалко его? -- мысленно спросил у Роно. -- И мне жалко. Ах, ты ж, доброе сердечко".
Умирающий пееро смотрел на него преданными глазёнками, в которых не было ни мольбы о помощи, ни боли или страха, была только древняя, многовековая безграничная преданность. Эларг смотрел на зверька и ждал, сам не зная, чего, никак не мог решиться, не мог позволить себе так рисковать.
Время шло, несчастный пееро с удивительным упорством цеплялся за покидающую его жизнь.
Эларг снова погладил его, ощущая дрожь маленького тельца. Он посмотрел на свои ладони: четырёхпалую левую и обычную правую. Заглянул в преданные глаза зверька и решился на глупость, которую никак не мог себе позволить ни один на Ганисе сиурт. Он знал, ему ещё придётся ответить за это перед советом Дэклата а, возможно, и перед ещё более могущественными силами. Но равнодушно взирать, как умирает это маленькое преданное существо, Эларг не мог.
С этого мгновения сиурт действовал решительно и быстро.
В руке его блеснуло галиоровое лезвие, и он, положив ладонь на холодный камень, одним резким движением отсёк себе средний палец левой руки. Скрипнули зубы. Пытаясь удержать рвущийся на волю крик, Эларг поднялся во весь рост и воздел четырёхпалую окровавленную ладонь в небо.
-- Он мой! -- оповестил он вечность.
Вечность промолчала.
Наступила полная тишина, ветер и дождь мгновенно прекратились: сорвавшимся голосом Эларг произносил клятву верности, беззвучно шевеля губами. Закончил он уже в полный голос и громко, почти выкрикивая слова, произнёс:
-- Я даю тебе новое имя, отныне тебя будут звать Дал!
Раздался удар грома, с неба плотным потоком хлынул ливень и засверкали молнии. Наречённый Далом пееро забился в конвульсиях и еле слышно захрипел.
Потоки ветра начали круговые движения далеко за пределами поляны. Они вырывали кусты и мелкие деревца, а крупным закручивали ветви и стволы в спирали. Кольцо восходящего воздушного потока сужалось под монотонные раскаты грома. Стоящий в центре воронки Эларг воздел обе руки в небо и, растопырив оставшиеся восемь пальцев, раз за разом выкрикивал имя своего второго пееро. Его лицо обильно покрывали дождевые капли, отражающие летящие по багряному небу серые облака и отблески молний.
Тело сиурта вытянулось в струну. Эларга слегка приподняло над землёй, и казалось, что его вот-вот унесёт ураган. С очередным ударом молнии пространство вокруг него словно взорвалось -- и Эларгу, наконец, стало легче. Капли дождя застыли, повиснув в воздухе, а через мгновение разом обрушились на землю.
Как же он сильно рисковал. Поток Уино такой мощности мог запросто убить его и обоих пееро. Но только умудрённые жизненным опытом старцы способны на подобные поступки. У прыщавого юнца на это просто не хватило бы смелости и сил, у зрелого мужа нашлось бы достаточно ума и цинизма, чтобы не совершить подобного, поддавшись душевным сиюминутным порывам, у стариков же всегда предостаточно безрассудства и никому не нужного сострадания.
"Скорее всего, мне ещё предстоит долгое и нудное объяснение перед Дэклатом, возможно, теперь меня лишат кольца и звания Высшего сиурта".
Какими же смешными показались Эларгу эти ничтожные проблемы в сравнении с преданным взглядом оживающего на глазах малыша Дала.
...Они сидели в лодке, которую теперь с удвоенной силой несли вперёд воды Выоли. Дал лежал у Эларга на коленях и негромко сопел во сне. Верный Роно сидел рядом, и сиурт чувствовал, как он подпитывает Силой слабенького ещё сородича.
-- Нам всем надо научиться жить по-новому.
"Какой же ты всё-таки глупец, Эларг, -- укорял он себя задним числом, -- через два, может, три месяца, когда Дал наберётся сил, лишний приходящий через него Уино попросту разорвёт тебя на части... Поздно каяться, что сделано, то сделано, -- жизнь брала своё и вскоре душевные терзания Эларга сменились прагматичным. -- Надо решить со второй стихией".
"Огонь, -- мысленно подсказал ему Роно. -- Стихией погибшего сиурта был Огонь.
"Это я уже понял".
-- Огонь, -- после короткого раздумья решил Эларг. -- Пусть будет Огонь.
Часть I
Глава 1. Два Пня
Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы
Кетария. о. Ойхорот
Осторожно ступая по крутому каменистому склону, Тэйд спускался к дороге. Он ещё не видел её, но знал, что, как только минет нагромождение валунов, она появится, вынырнет, как всегда неожиданно, из тумана. Он уже начал различать её очертания, вернее очертания обрамлявших дорогу деревьев, но ещё раньше услышал мерный цокот копыт и печальный скрип колес. Туман, окутывавший низину, развеялся, и неожиданно из-за поворота прямо на Тэйда выкатила повозка: вначале неясный, похожий на тень силуэт, который по мере приближения обретал цвет, форму и детали.
Юноша стоял, укрытый пышным кустом куманики, и смотрел на повозку и на старичка-онталара, привалившегося спиной к мешкам. Смотрел до тех пор пока не убедился, что вот сейчас старик проедет мимо. И лишь тогда решился, сделал глубокий вдох и вышел на дорогу.
Но как он до этого ни старался скрыть своё присутствие, живенький старичок опередил его:
-- Добрый день, -- весело произнёс он. -- Здоровья и блага тебе, сынок. Куда путь держишь?
Старик натянул вожжи. Гнедая недовольно фыркнула, повозка, качнув бортами, остановилась.
Голову незнакомца украшала широкополая шляпа с клиновидным вырезом под трубку, из-под которой обрамлённые соломой седых волос на Тэйда взирали шустрые серые глазки. Тяжёлый, немного завалившийся вправо нос красовался парой мохнатых бородавок, а рыхлая, землистая с зеленцой кожа и изящные, в четыре фаланги пальцы, лишённые какого-либо намёка на ногти, не оставили Тэйду сомнений, что перед ним находился не кто иной, как представитель древнего народа онталар.
Тэйд сдержанно улыбнулся в ответ:
-- Здоровья и блага, уважаемый. В Два Пня я иду.
Старик посмотрел на него с интересом и указал чубуком курившейся сизым дымком трубки на горы:
-- Какие-то, сынок, странные ты дороги выбираешь. Перевалом Трёхпалого шёл? И что же, не испугался?
-- Не испугался. А есть чего? -- смутился Тэйд.
-- Он ещё спрашивает. Голову открутить тому, кто тебе эту дорогу показал. Поди, не поведал, что за твари у Трёхпалого водятся?
