Сон мгновенно исчез, и мозг киммерийца заработал с четкостью галерных гребцов.
— Я не сплю, Фаруд. В чем дело?
— Отряд! Большой отряд! И он идет прямо сюда! — Молочно-бледное в ночной тьме лицо гирканца Фаруда возникло совсем рядом с головой киммерийца.
— Как далеко и сколько их? — внешне Конан остался спокоен, но сердце варвара забилось сильнее.
— Трудно сказать… Идут с юга, как и мы. Послушай сам.
Фаруд припал ухом к земле, и Конан без колебаний последовал его примеру. Откуда-то издалека, будто из самых земных недр послышался тяжелый гул сотен конских копыт, медленно, но неумолимо накатывающийся на киммерийца волной.
Конан резко выпрямился и вскочил на ноги, поспешно пристегивая к поясу меч.
— Хвонги! Только они из степняков не подковывают лошадей, — бросил он оцепеневшему Фаруду.
Гирканец согласно кивнул в ответ.
— Сотни две… налегке идут.
— Буди остальных! Быстро и без шума. Седлайте лошадей! Я к Завару, — распорядился киммериец и, словно тень, растворился в ночи.
Фаруд по привычке прицокнул языком в восхищении, проводив Конана взглядом, подхватил его седло и со всех ног бросился выполнять приказ командира.
Конан бесшумно крался вперед, и казалось, будто трава сама расступается перед ним. Но даже ему подкрасться незамеченным к Завару не удалось. Еще бы, иначе бы молодой хауранец не служил в его десятке.
— Стой! Назови себя! — холодно предостерег Завар.
— Конан, — коротко бросил киммериец, не сбавляя шага. — Что тут у тебя?
Он сел на землю рядом с хауранцем и осторожно выглянул поверх трав. Размеренный топот конницы уже слышался довольно отчетливо.
Вскоре к этим звукам присоединился натруженный конский храп, звон металлических частей сбруи и лязг оружия.
«Хорошо, — довольный услышанным, подумал варвар. — Лошади устали, наверное, тоже шли целый день. Наши свежее, и если придется удирать…»
— Вот они! — выдохнул Завар, ныряя в густой ковыль.
Но Конан уже заметил первых всадников, словно призрачные посланцы смерти, вынырнувших из темноты. Расслабившись в седлах, уверенные в своих силах, они неторопливо направлялись к озеру, не подозревая, что могут здесь кого-нибудь встретить. Киммериец облегченно вздохнул, одно ему стало ясно — хвонги не шли по их следу.
— Уходим! — Конан дотронулся до плеча Завара, зачарованно наблюдавшего за приближающейся ордой хвонгов.
Повинуясь своим инстинктам и безошибочно ориентируясь в темноте, Конан с Заваром вышли точно к поджидавшим их в седлах товарищам. Киммериец, не коснувшись стремени, вскочил в седло. Кони наемников слегка беспокоились, чувствуя близость своих собратьев. В полной тишине отряд направился на запад, в обход озера. Все были собраны, но не напряжены, двигаясь без спешки и суеты. Позади послышались радостные крики хвонгов — передовые достигли берега и предупреждали об этом остальных. Ехавший последним Конан встревожился.
Ударив пятками в бока жеребца, он направился к голове отряда. Киммериец хорошо знал порядки и обычаи хвонгов и. понимал, что они не стали бы кричать просто так, находясь в военном походе.
«Наверно, наткнулись на брошенный нами лагерь, — подумал он. — Но они ведь могли и не знать, где точно находиться озеро, и сейчас сзывают своих, а значит, в степи могут рыскать и другие отряды. Надо выслать вперед разведчика.»
Киммериец уже открыл рот, собираясь отдать приказ Бабаку, считавшемуся лучшим степным следопытом во всей сотне Савана, но оказалось слишком поздно. Нос к носу они столкнулись с отрядом хвонгов, и лошади испуганно шарахнулись друг от друга. Первыми пришли в себя воины Конана, особых команд им и не требовалось. Звонко защелкали тетивы луков, и стрелы скосили передних врагов. Хвонги подняли отчаянный крик и, наставив копья, ринулись в атаку. Лук киммериец не любил — оружие женщин и слабаков, как считалось на родине варвара, а вот в игре с мечом ему не было равных. Конан бросил вперед каурого, управляя конем только пятками/ с мечом в одной руке и маленьким круглым щитом в другой. И если хвонги рвались в бой почти вслепую, то варвар ясно видел врагов, словно был кошкой, вышедшей на ночную охоту. Там, где отказывали глаза, помогали впитанные с материнским молоком инстинкты.
Приняв удар на центр щита, Конан хладнокровно опустил меч на голову хвонга, разрубая череп вместе с бронзовым шлемом. Это заняло всего лишь миг, но за этот миг мимо киммерийца промчалось не меньше трех всадников.
Конан выбил из седла очередного противника — и вдруг оказался совершенно один посреди ночи и пустоты. За спиной слышался слабеющий шум битвы и нарастающий яростный вой растекающейся по степи конной лавины — с озера на помощь своим торопилась подмога. Но не этот смертельный вал взволновал киммерийца.
По всей степи, со всех сторон на помощь завязавшему бой отряду спешили другие, и невозможно их было счесть. Похолодев сердцем, Конан сцепил зубы и резко повернув коня, галопом помчался к своим людям, где все еще звенело боевое железо. Наемники крепко сцепились с хвонгами, не уступавшими им числом, но появление киммерийца в неприятельском тылу в один миг решило исход боя.
— Все живы? — хрипя спросил Конан.
— Хосрова на копья взяли… я сам, лично, видел. Мобед ранен и, боюсь, до утра не дотянет, — ответил Фаруд, пытаясь удержать на месте танцующего жеребца.
Конан прикусил губу, но сейчас было время для решительных действий.
— Хвонги повсюду. Их здесь целая армия… Попробуем прорваться… Завар от Мобеда ни на шаг, — коротко обрисовал обстановку Конан, попутно отдавая приказы. — Вперед! И да помогут нам боги!
Лошади рванулись с места и плотной группой пошли на север, расстилаясь по степи в безудержном галопе. Воинственный клич хвонгов летел отовсюду.
Лучшие стрелки в отряде, Бабак и Фаруд не упускали случая пустить стрелу на звук, внося сумятицу в ряды врага. Незамеченным, отряд проскакал уже больше полулиги, пока неожиданно не налетел на потерявшийся в степи обоз, охраняемый толпой конных воинов. Приближающийся топот хвонги услышали еще издалека, но в темноте приняли отряд за своих. Конан, не раздумывая, направил коня в самую гущу врагов; даже не оглянувшись, он знал, что его люди следуют за ним по пятам. С громким лязгом отряд киммерийца сшибся с растерявшейся охраной, и кони наемников заплясали в сбившихся толпой рядах хвонгов в каком-то неистовом танце. Рубились яростно, почти вслепую, доверяя лишь холодной стали и собственному чутью. Кони хрипели и кусали друг друга, а опьяненные схваткой люди иступлено иссекали врага на куски. Конан впереди остальных прокладывал путь отряду. Он давно потерял разлетевшийся в щепки щит, но взамен приобрел кривой вендийский меч и теперь дрался двумя клинками, кроша врагов, словно заправский аграпурский мясник. Сперва хвонги храбро набрасывались на него, словно спущенные с цепи псы, но, по мере того, как быстро таяли их ряды, желающих помериться с ним силой становилось все меньше, и вскоре Конану самому пришлось искать себе противников. Конан вырвался на степной простор, за ним, словно демоны войны, — его люди. Но победа далась им кровавой ценой. Из всего десятка уцелело лишь пятеро, включая самого киммерийца и раненого Мобеда. Все были изранены, в иссеченных, лохмотьями развевающихся на скаку доспехах. К месту схватки стекались свежие подкрепления хвонгов. Узнав, что дерзким лазутчикам удалось вырваться из их рук, они тут же пустились в погоню.
