Подойдя к столу, Сет открыл верхний ящик, и вынул оттуда коробку с табаком и небольшую трубку. Набив трубку, он обернулся к замершей у двери Разлагаевой.
— Эмма, — щелкнув пальцами, что вызвало целый сноп искр, Сет быстро раскурил трубку, — меня не было всего полдюжины ночей, а у вас уже всюду очереди.
— Сет Плутонович…, так их прибывает и прибывает! — Разлагаева попыталась изобразить обиженного в лучших чувствах работника, — уже не знаю, что там такое творится! Может, трясет как у нас, может еще что похлеще?
— Эмма, — он не любил распекать подчиненных, но время от времени все же приходилось это делать, — я знаю, что прибывает, но ваша задача от этого не меняется. Работать надо, а вместо этого вы кокетничаете с этим…, - досадливо махнув рукой, Сет сделал длинную затяжку.
— Сет Плутонович…, - Эмма снова попыталась что-то вставить, но он поднял руку, прерывая еще одну попытку оправдаться.
— Вы поняли?
Он посмотрел на взволнованную секретаршу, ожидая ее ответа.
— Да, я все поняла, — пролепетала Разлагаева, опровергая общепринятое мнение об отсутствии эмоций у «обращенных».
Эмма была неплохим работником — особенно если помнить, что она также была из «обращенных». Но общение с Черепковым, который любил все что угодно, кроме работы, явно не шло ей на пользу.
— Я надеюсь, — Сет уселся в свое кресло, оглядел привычно стоящие на столе предметы, — где Велиар?
— Я как раз хотела сказать…
Разлагаева мгновенно открыла папку, которую держала за спиной, и начала читать:
— На Багровой улице случилась поножовщина — трое раненых. Все «обращенные». Их доставили в клинику Ксафана, одного в очень плохом состоянии. Следователь Велиар уже взял с них показания.
— Из-за чего произошла драка?
— Говорят, празднуя встречу, выпили, после чего стали резать друг друга.
Сет усмехнулся.
— Праздновали, значит?
— Они так сказали. От судейских приезжал Эфиппас, — Разлагаева испуганно посмотрела на шефа.
— Эфиппас? — Удивленно переспросил Сет, — С каких пор главный обвинитель стал выезжать на банальную поножовщину?
— Велиар сообщил, что один из участников, некто Надгробный, последнее воплощение Эфиппаса.
— Вот как?! — Сет усмехнулся, — Нехорошо. Значит, путаем личное со служебным? — Сет задумчиво помолчал, — Так, что еще?
— Кража на Пурпурной и Багровой улице.
— Что украли?
— На Пурпурной была попытка проникновения, но хозяин вовремя услышал и прогнал воров, а на Багровой украли сигилу.
— Печать? — Сет заинтересованно посмотрел на Эмму, — Кому-то захотелось на ту Сторону. И у кого украли?
— У магистра Абигора. Велиар уже говорил с ним, и прислал с курьером отчет, — Эмма протянула Сету лист бумаги.
— Магистр Абигор — кажется, адвокат, если не ошибаюсь?
— Да, Сет Плутонович, — Эмма кивнула несколько раз подряд, — дело Ваал-Пурга, помните? Когда он пытался подделать свою родословную…
— Помню этого пройдоху — очень скользкий тип, — сказал Сет, быстро пробежав глазами доклад своего помощника, — так, а неподалеку случилась поножовщина между «обращенными»?
— Да, — Разлагаева посмотрела в папку, — буквально, через три дома.
— Интересно. Что-нибудь еще украли у этого адвоката, как его…? — Сет вновь посмотрел в отчет.
— Магистра Абигора, — подсказала Эмма.
— Да…
— В доме было много дорогих украшений, амулетов, но взяли только сигилу.
— Двустороннюю, — произнес Сет, дочитав короткий отчет до конца.
— Да, сроком на дюжину ночей. Начиная с нынешней.
— Попыток пересечения не было?
Эмма махнула несколькими страницами.
— Зарегистрированных — нет, но вот…, - она быстро пробежала глазами по строкам, и продолжила, — опять Хрон.
— Давненько о нем не слышал. Опять подделка печати?
— И снова неудачная, — Эмма подавила смешок.
— Молния?
— Как обычно. Он сейчас в клинике Ксафана с обширными ожогами. Говорят, кричал не переставая.
Не выдержав, Эмма улыбнулась — ей шла улыбка.
— Ничего, это ему на пользу — пару дюжин ночей будет выздоравливать, еще пару со страхом вспоминать — итого полста ночей спокойствия обеспечены! Ну, а нам не придется встречаться со Светлыми и извиняться за очередную попытку, что тоже неплохо. Это все?
— Нет, тут еще, — Разлагаева пролистала несколько страниц, — вот…, - сказала и замолчала.
— Что?
— Вчера, у себя в имении был найден мертвым секретарь Ваанберит.
— Та-ак, — Сет пристально посмотрел на Разлагаеву, — Что же ты не с этого начала?!
— Я думала…, - она пожала плечами, — Велиар сообщил, что это, возможно, самоубийство. Отравился ядом, оставил записку, никаких следов борьбы. Судейские забрали дело себе, и сказали, что сами разберутся, что там да как.
— Постой, дай-ка угадаю — уж не Эфиппас ли?
Эмма кивнула:
— Он и Саклас.
Сет быстро затушил трубку, и повернулся к замершей Эмме:
— Ясно. Это все?
— Почти, — Разлагаева несколько раз кивнула головой, — вчера опять были волнения у Дворца правительства.
— Требовали остановить землетрясения, я полагаю? — С усмешкой спросил Сет.
Улыбнувшись, Эмма быстро ответила:
— «Недовольные» в своем репертуаре — главные требования уйти в отставку и остановить землетрясения.
— И что же? Их не разогнали?
— Нет, — Эмма позволила себе слабую усмешку, — ушли, как только самим надоело выкрикивать одно и то же.
— Хорошо, можешь идти, — Сет выпустил струйку голубоватого дыма, и добавил, — и намекни Черепкову — еще одна такая сцена с душами, и никакие землетрясения не помешают мне лично попросить директора, чтобы он развеял его.
Придав лицу строгое выражение, Сет многозначительно посмотрел на секретаршу.
— Да, Сет Плутонович. Кстати, директор искал вас. Сначала приходила Трупикова, а потом и его секретарша Мумия — видать, нужны вы ему.
— Что она сказала?
Снизив голос до шепота, Разлагаева произнесла:
— Эта кукла сказала, что он зол, как черт!
— Зол, как черт, — повторил Сет, и усмехнулся, — а он, собственно, черт и есть. Или ты не знала?
Эмма несколько раз кивнула, затем покачала головой и снова кивнула, не зная, что ответить шефу.
— Хорошо, иди.
Сет посмотрел на тихо закрывшуюся за Эммой дверь и, произнеся короткое слово «Сехмет», открыл нижний ящик стола, служивший неким подобием хранилища. Узкая диадема из чистого золота лежала на подушке черного бархата, посверкивая не потускневшими за тысячелетия гранями. Загнутые концы диадемы не сходились, и ее можно было слегка раздвинуть, словно сделавший ее мастер не был уверен, на чью голову она придется впору. Сет прикоснулся к ней, медленно провел пальцами по гладкой грани, чувствуя, как в него вторгаются воспоминания далекого, забытого детства. Каждый раз, когда он видел эту диадему, прикасался к ней, перед его глазами вставало лицо матери, и всякий раз при этом в душе просыпалось ноющее чувство утраты близкого существа.
