— Попробуй хотя бы так, — подбоченившись, взглянул он на соперника.
Тот, не обращая внимания на галдеж зрителей, ловко метнул свой нож, и он вонзился чуть выше клинка киммерийца, почти касаясь его рукоятью.
Кто-то в толпе зевак присвистнул:
— Ай, да стручок! Ловок, ничего не скажешь!
— Вот так, — усмехнулся смуглый незнакомец, пряча пару золотых в мешочек, висевший на поясе.
— Давай еще раз, тебе просто повезло. По удвоенной ставке. — Раззадоренный варвар швырнул на стол две монеты.
— Согласен, — кивнул смуглый.
На сей раз, киммериец оказался гораздо точнее соперника.
— Я же говорил! — довольно захохотал он.
— Еще разок? — невозмутимо предложил незнакомец.
Поединок проходил с переменным успехом. Однако Конан все-таки гораздо чаще выходил победителем, и кучка монет около него постепенно росла. Когда он выиграл три раза подряд, чаша на столе почти доверху заполнилась деньгами.
— На все? — небрежно кивнул смуглый, словно последние проигрыши его нимало не смущали.
— Как хочешь, — стараясь выглядеть спокойным, пожал плечами варвар.
Зрители в недоумении глазели на совсем уж потерявшего разум гостя, который собирался проиграть столько золота.
— Покажи ему, варвар! — подбадривали они Конана, ничуть не сомневаясь, что синеглазый гигант победит в состязании с этим безумцем.
Однако хотя киммериец и метнул клинок почти в самый центр, по таверне разнесся тяжелый вздох.
Нож смуглого воткнулся точно посередине блюда.
— Нергал мне в печень! — Варвар в ярости с такой силой шарахнул кулаком по столу, что едва не проломил столешницу. — Не повезло!..
— Хочешь отыграться? — вытаскивая клинок из мишени, поинтересовался соперник.
— Нечем, — буркнул киммериец, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Можно и в долг, — предложил смуглый. — Ты, похоже, действительно искусный метальщик, и мне не хотелось бы выигрывать случайно у такого мастера.
— А если проиграю? — на всякий случай поинтересовался варвар.
— Разве настоящий воин думает о поражении перед схваткой? — подзадорил его соперник. — Давай так, — предложил он, — если выиграешь, то к этой куче, — он кивнул на чашу с золотом, — я добавлю столько же, а если проиграешь, то сделаешь для меня кое-какую работу и получишь свои монеты обратно.
Конану что-то не понравилось в его словах.
— Что за работа? — хрипло спросил он.
— Простая, — усмехнулся смуглый. — Надо будет сходить со мной в одно место и кое-что взять оттуда.
— Далеко? — больше из любопытства спросил киммериец.
— Нет, совсем рядом, — мотнул головой собеседник, — в «Маленькую плутовку».
Конан вздрогнул. В крошечной комнатке на втором этаже постоялого двора с таким названием он еще совсем недавно проводил немало времени в объятьях нежной туранки Алмы. Судьба была немилостива к его подружке: ее стройную шейку перетянула шелковая удавка, и варвар, как потом выяснилось, оказался невольным виновником ее смерти. Туранку из ревности и зависти убила одна из любовниц киммерийца, белокурая лютнистка Диния, и у Конана даже не поднялась рука снести голову этой грязной твари.
«Я лучше голыми руками раздавлю вонючую ящерицу, чем дотронусь до тебя», — вспомнил он слова, которые произнес, выбегая из комнаты аквилонки. Правда, та все равно не вынесла тяжести своей вины и вонзила кинжал себе в сердце. Больше всего варвара мучило то, что нежная Алма погибла совершенно напрасно: он не собирался бежать из Аграпура ни с ней, ни с кем-либо еще. Это были лишь мечты бедняжки, и она зачем-то поделилась своими грезами с лютнисткой. Киммериец был молодым сильным мужчиной и делил ложе с Алмой, с Динией и многими другими женщинами, но он все равно не мог забыть великолепную замбулийку!..
— По рукам, — рявкнул Конан. — Ты первый, — кивнул он на мишень.
Тишина, которая наступила в таверне, когда нож смуглого вонзился точно в середину блюда, была такой звенящей, что у киммерийца аж заложило уши.
— Выдерни свой нож, — бросил он, — рукоятка мешает.
— Ты прав, — без улыбки ответил соперник, освобождая мишень.
У варвара стучало в висках от напряжения, но он стиснул зубы, пересилил дрожь и, прищурившись, метнул клинок. По таверне пронесся протяжный вздох: нож воткнулся почти в то же место, но даже с нескольких шагов было видно, что киммериец проиграл. Он растерянно посмотрел по сторонам. Столпившиеся зеваки смущенно отводили глаза, встречаясь с непонимающим взглядом Конана.
— Хозяин! — крикнул смуглый. — Твоя доля. — Он протянул ему горсть монет. — Ведь так у вас принято?
Монеты зазвенели в трясущихся руках Фернана. Такого барыша от состязаний хозяин не имел никогда со времен открытия своего заведения.
— Ну, так что? — Смуглый повернулся к киммерийцу. — Тебе придется пойти со мной. Мы договорились.
«Уж не колдун ли? — ожгла варвара запоздалая мысль. — Он нарочно подначил меня… Ну, нет, выродок Нергалий, я тебе не теленок, которого ты поведешь на бойню!»
Конан потянулся было к мечу, чтобы одним взмахом освободиться от колдуна, но руки ему не повиновались. Он с ужасом ощутил, что полностью находится во власти смуглого и послушно следует за ним. Они вышли из таверны, где зеваки с шумом и криками обсуждали происшедшее, и не спеша двинулись по притихшим вечерним улицам города к «Маленькой плутовке».
— Не беспокойся, — усмехнулся колдун, а в том, что этот человек не простой смертный, у киммерийца уже не оставалось ни капли сомнения, — выполнишь работу, и я отпущу тебя.
Они вошли на постоялый двор и по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж.
— Входи. — Чародей отворил дверь в свою комнату.
Комната была тесной, единственное маленькое оконце выходило во внутренний двор, откуда доносились звон конской сбруи, фырканье лошадей и шуршание соломы под копытами животных.
— Садись, — пригласил Конана смуглый, указывая на деревянный табурет с выщербленными от времени краями сиденья.
Киммериец сел, почти не чувствуя своего тела. Умом он понимал, что надо бы избавиться от чар длинноволосого колдуна, но не мог шевельнуть, ни рукой, ни ногой и, как тряпичная кукла, повиновался управлявшему им кукловоду.
— Твоя задача совсем проста, — устроившись напротив варвара, начал колдун. — Ты, главное, помни…
— Что? — Мысли варвара стали путаться, и все, что он видел, начало искажаться и покрываться пеленой, как будто явь представала сквозь дым от костра. — Что помнить? — повторил он, с трудом удерживаясь на табурете, который качался под ним, словно палуба корабля во время шторма.
