Узнав, что мама в городе, маленький Малвель побежал ее встречать. В тот раз она шла по тропинке не одна. Ее провожали какие-то люди, а сама Лавелия жадно оглядывалась по сторонам, словно впервые шла по этой тропинке. Малвель с разбегу врезался в маму, обхватив ее руками.
— Мамочка, я так скучал!
— Мамочка? — Растерянно переспросила она, отстраняясь. — Кто это? — Она обращалась к сопровождающим ее людям.
— Ваш сын, полагаю. — Ответил один из мужчин.
Взгляд, который тогда бросила на ребенка Лавелия, запомнился Малвелю на всю жизнь. В нем отражался страх и отвращение. Словно она никогда в жизни не хотела иметь детей и вообще всем сердцем их не любила, а тут вдруг оказывается, что у нее есть сын. Ему показалось, что в том взгляде пронеслась мысль: "Как же мне теперь от него избавиться?"
Конечно, с годами Малвель понял, что мысль скорее была "Что же мне со всем этим делать?", если вообще была. Узнав, что у нее есть сын, муж и замок, в котором она жила до потери памяти, Лавелия старалась относиться ко всему этому с заботой. Но все-равно чувствовала, что все это чужое. Словно она украла у кого-то очень счастливого его жизнь. Она не смогла заново полюбить Резхараса, который направил все усилия и все свое состояние на то, что бы вернуть ей память. Он много лет возил ее по Вакрохаллу, показывая лучшим целителям, но те лишь разводили руками. Сам он тоже изо всех сил пытался разжечь в ней былые чувства, рассказывая обо всем, что их связывало. Лавелия это ценила, но не более. Спустя двадцать лет Резхарас сдался, а потом и его чувства к Лавелии охладели. Они отдалились. Он стал больше времени уделять работе, а свободное проводить в личном тайном садике, куда никому не разрешал входить. А она стала уходить в лес, где и нашла странное увлечение — бегать за зверюшками.
С Малвелем же все обстояло иначе. Несколько дней Лавелии было трудно свыкнуться с тем, что у нее есть сын. Она долго присматривалась к нему, словно изучала товар на прилавке. Потом начала предпринимать попытки найти к нему подход. Но Малвель злился и избегал мать. Но, вскоре, поставив себя на ее место, осознал все, что на нее тогда навалилось. Укорив себя за глупость, он решил все исправить, но было поздно. Лавелия уже поняла, что она не станет ему той матерью, которой была, и перестала искать способы сближения с мальчиком.
— Мамочка? — эхом повторялись слова Лавелии. — Кто это?
Чем дольше Малвель смотрел в холодные глаза — льдинки, тем быстрее его собственные наполнялись слезами.
— Ваш сын, полагаю.
— Сын?.. Но… Нет, не может быть…
Проснувшись, Малвель прислушался к своим ощущениям и с облегчением обнаружил, что больше не испытывает обиды и печали, которые появлялись раньше. Этот день снился ему время от времени. И, если в первое время он просыпался в слезах и холодном поту, то теперь это был просто сон. Всего-лишь воспоминание из детства, слишком яркое, что бы его забыть.
Малвель сбросил с себя одеяло и вышел из комнатушки постоялого двора. Мельком выглянул в окно, вечер только-только начинался. Он проспал всего пару часов. Спустившись в общую залу, он отыскал глазами Лафитлин. Девушка сидела за барной стойкой и разговаривала с незнакомцем. Он от чего-то показался Малвелю подозрительным. Незнакомец был богато одет, однако никаких украшений не носил. Даже железной цепи или броши, скрепляющей плащ, не говоря уж о перстнях и браслетах, какие предпочитают богачи. Лицо его скрывала тоже дорогая, но слегка потрепанная широкополая шляпа с вороньим пером. И единственная часть лица, которую можно было увидеть — аккуратно подстриженная и тщательно расчесанная борода с редкими толстыми нитями седины. Малвель не торопился подходить к ним, сначала прислушался к разговору.
— …нет погодите, я сам угадаю. — донесся до его чуткого уха мягкий баритон мужчины. Незнакомец сделал задумчивый вид. — Вы наверняка из Эфелона.
— Меня выдал акцент? — Звонкий голосок Лафитлин.
— Что вы, всего лишь догадка.
— Хорошо, меня вы разоблачили. Откуда же вы?
— Попробуйте отгадать сами.
— Боюсь у меня не выйдет.
— Я дам вам три шанса.
— А если я не отгадаю?
— Я сам вам скажу.
Лафитлин присмотрелась к незнакомцу.
— Странно, но я не узнаю в вас… никого из жителей трех королевств.
— Это так. За годы странствий я растерял весь Джевелийский дух.
— Вот как. Вы должно быть очень много путешествовали. И у вас наверняка много интересных историй.
— Верно. Я был везде: В Вакрохалле, Джевелии, Фрикарде, Токпахских горах и древнем королевстве Энгелен, в пустыне золотых песков, царстве вечных льдов, на пестрых островах за Пенным морем и в великой степи, что местный кочевой народ называет Ульдалой.
— О половине из перечисленных вами мест я совсем ничего не знаю. — Восхищенно вздохнула Лафитлин. — А вы видели храм Солнца?
— О да, это высокая пирамида, сложенная из камней размером с дом. На пике ее до сих пор сверкает большой хрустальный самородок. В дни солнцестояния лучи солнца проходя через него, открывая двери в тайное хранилище, где якобы спрятана ракушка, из которой родилась дева, ставшая первым солнцем.
— Вы и ее видели?
— К сожалению нет. Я прибыл туда задолго до солнцестояния и не мог ждать. Оттуда я сразу направился в Ульдалу, чтобы застать ее цветущей. Я успел как раз вовремя, что бы увидеть целое море, колышимое ветром, простершееся до самого горизонта алыми цветами мака.
Представив эту картину, Лафитлин прикрыла глаза. Повисло молчание, наполненное гулом голосов гостей таверны.
— А вы бывали где-нибудь? — спросил мужчина, прерывая затянувшуюся тишину.
— Увы, но это первое мое путешествие. — Снова пауза. — У вас интересная шляпа. Надеюсь, ворона была не против украсить ее своим пером.
— С той вороной не имел счастья познакомиться. Она любезно оставила сей очаровательный подарок под многовековым тополем во Фрикарде. — Незнакомец сделал глоток эля. — Могу я попросить вас утолить мое любопытство?
— Конечно, спрашивайте. — Беззаботно ответила Лафитлин. Малвель почуял неладное и решил прервать их беседу. Однако пробраться сквозь бушующую массу выпивох оказалось не легким делом.
— Эта светлая прядь у вас с рождения? — Спросил тем временем мужчина в шляпе.
— Да. Я, как и мои сестры, родилась с такой отметкой.
— Полагаю, это печать духов. Они отметили вас, что бы заботиться и оберегать вас от бед. А сколько у вас сестер?
— Четыре. И трое братьев.
— И все похожи и на мать и на отца?
— Каждый по-своему. Мы все похожи на родителей, но не похожи друг на друга.
— Это ли не замечательно! Всегда хотела иметь брата или сестру… Знаете, что я неожиданно понял? — Лафитлин вопросительно взглянула на собеседника. — Мы так мило проводив вечер, но даже не знаем имен друг друга. Мое имя Ронан.
— А я…
— Алефтин! — перебил девушку Малвель, подобравшись, наконец, к ней и положив ладонь на плечо подруге. — Вот ты где, я тебя везде ищу.
— О, уже проснулся? — Улыбнулась Лафитлин.
— Прошу прощения, не знал, что у вы со спутником.
— Что вы, это мой друг, Ма…
— Малкольн. — Представился чужим именем эльф. — Очень жаль, но нам уже пора.
— Торопитесь? Ох простите, понимаю. Благодарю за увлекательную беседу.
Незнакомец поцеловал руку девушки, кивнул Малвелю и ушел.
— Ты чего, какая еще Алефтин? — прошипела принцесса.
— Тише, не здесь. Где Лавелия?
— Вышла куда-то.
— Давно?
— Час, может больше. — Лафитлин пожала плечами.
— Ох не к добру это, чую. Побудь здесь и ни с кем не говори. Хотя бы воздержись от рассказов о себе и своей семье. Лучше никому не знать кто ты и куда направляешься. Поняла?
— Хорошо.
Оставив Лафитлин одну, Малвель вышел из таверны. Вокруг распростерлись ровная, как стол, долина. На севере по всему горизонту растянулся Вакрохалльский лес. На юге возвышались горы Эл назаил атхаэн, или Белые горы. А соединяла их лента реки Зигри и Лавандовый Тракт.
