Амелия молча кивнула, поправила подушку и забралась под одеяло. А затем попросила:
— Можешь полежать со мной немного?
Камилла, сняла плащ, аккуратно повесила на вешалку возле входа, потушила свечу, улеглась, а девочка устроилась поудобнее и закрыла глаза. Пусть засыпает, если так спокойней. Управительница почувствовала, что тело наконец, получило долгожданный отдых, но не смотря на жуткую усталость и слабость, сон никак не приходил.
Камилла лежала и не могла прогнать нехорошие мысли, которые снова и снова лезли в голову. Почему всё так безоговорочно верят в то, что Дьюк вернется домой? Будто ни у кого и тени сомнения нет, а Дориан, так и вообще, насмехается над подобным исходом. Неужели она одна боится, переживает, мучается и считает, что всё это плохо кончится? Нет, конечно, не одна. Амелия плакала, а Дориан нервничал. Это было видно по взгляду. Да и последнее время, когда всё должно было начать налаживаться, в одночасье начало рушиться безвозвратно.
Месяца два-три назад Камилла начала обращать внимание, что ведет себя с Дьюком неправильно. Не так, как свойственно любимой, покладистой будущей жене. В последнее время ей даже начало казаться, что и он отстранился. Меньше стал общаться, реже появлялся дома, больше времени проводил с Божко и друзьями. А теперь и вовсе тяжело вспомнить, когда последний раз они вдвоем были целый день вместе, выбирались в город, устраивали романтический ужин… Конечно, бывало, что, когда Дьюк ночевал в замке, они проводили ночь в спальне, занимались любовью и наслаждались обществом друг друга. Но даже это стало происходить реже, чем раньше.
А всё из-за неё. Она одна в этом во всем виновата. Постоянные дела по провинции никогда не давали передохнуть, а по вечерам оставалось только сорвать на ком-то злость или пожаловаться на то, какой тяжелый был день. И кто после этого вообще выдержит? Да и в детстве, родители часто ей говорили, что она должна присматривать за Дьюком, следить, чтобы ничего не случилось. Они тогда очень боялись, что, если что-то вдруг произойдет и отец Дьюка ополчится на них, свадьбы не бывать, а без этого и не видать хорошей жизни на своей земле и собственного дома тоже. Ей настолько сильно вдалбливали в голову эту ответственность, что каждый раз при случае малейшей опасности приходила только одна мысль: «если с ним что-то случиться, это будет моя вина». И так всегда.
Камилла выдохнула и дала себе обещание перестать так жить. Дьюк вернется, и она изменит свое поведение и отношение. Поговорит с ним, усмирит характер, станет покладистой, заботливой женщиной. Такой, от которой ни один мужчина не будет убегать через пол провинции в Малеонский орден. А если не получится, то…
— Ты же не шутила насчет престола?
Камилла раздраженно вздохнула. Амелия даже и не пыталась уснуть, зато хотя бы успокоилась, согрелась под одеялом и теперь решила поболтать на ночь глядя.
— Это разве похоже на шутку? — спросила Камилла.
— Похоже, на то, что ты не спросила моего мнения.
— Давай отложим этот разговор до лучших времен? Нам надо поспать.
Камилла, не дождавшись ответа, решила, что разговор закончен и закрыла глаза. Голова начала сильно кружиться и болеть, хоть совсем глаз не смыкай.
— Мы уже говорим об этом.
Амелия не желала угомоняться. И это правильно, нужно стоять на своем, а это она умела сполна и без примера самой Камиллы. Но чтобы ответить что-то внятное, пришлось приподняться на кровати и присесть.
— И, что ты хочешь услышать? — спросила управительница. — Что я скажу «извини Амелия, забыла спросить, собираешься ли ты воспользоваться своим законным правом на престол»?
Ответа не последовало. Этот резкий выпад застал и без того уставшую девочку врасплох.
— Что молчишь? — подогнала Камилла.
— У меня большие сомнения на этот счет.
— Лучше обдумай всё хорошенько, ладно? Подумай о возможностях, о целях в жизни, о родителях. Что бы они на это ответили? А затем приходи, когда будешь готова сказать, что мы идем бороться за свое право любой ценой.
Амелия тоже присела на кровати, подложив подушку под спину. Что-то подсказывало, что эта ночь может оказаться длинной.
— А если я скажу, что не идем? — осторожно спросила она.
— Не скажешь…
Камилла не была уверена, правильно ли она поступает, пытаясь давить даже сейчас. Да, она часто так делала, но в бытовых вопросах, а когда дело касается судьбы Амелии, её будущего… Дьюк наверняка осудил бы. Дал бы понять, что не просто так, откуда ни возьмись, появились у девочки эти сомнения. И, пожалуй, был бы прав. Все-таки, она плохая воспитательница. Да и вообще, никогда ей не была.
— Не часто мы с тобой так просто болтаем, сидя на кровати, да? — полушепотом спросила Амелия. — Иногда это так здорово.
— Да уж, — согласилась Камилла. — Ты прости меня. Я только и делаю, что заставляю тебя учиться и работать целыми днями… наверное, это ужасно, да?
— Не то слово.
Камилла посмотрела на Амелию и, кажется, не смотря на полумрак, впервые за несколько дней увидела, как она улыбнулась.
— Но, меня всё устраивает, — призналась девочка. — Если так подумать, я, бывает, ленюсь и кто-то должен меня заставлять. Одна бы я точно не справилась. Так что всё нормально. И ты — прекрасный регент.
— Правда?
— Конечно, правда, — Амелия посмотрела на Камиллу с изумлением. — Наверняка твои родители очень бы тобой гордились.
Камилла лишь усмехнулась, вспомнив свое детство в коммуне.
— И не говори, — ответила она. — Вот, за что я им благодарна, так это за то, что приучили меня к труду. Работать на поле с восходом солнца, не разгибая спину — это тебе не бумажки раскладывать. После этого ещё и не таким регентом будешь.
— Ты очень мало рассказывала о детстве и жизни с Дьюком в северной провинции. Может, расскажешь?
— Давай как-нибудь потом?
— Потом опять будет не скоро.
— Да уж, — Камилла понимала, что это правда. — Когда всё наладится, опять начнутся бесконечные приемы, документы, отчеты, проблемы. А мне эти бумаги самой уже скоро…
Она остановилась на полуслове, потому что важная мысль, которая только сейчас пришла в голову, никак нельзя было упустить. Это была интересная мысль и она возникла именно сейчас. Ни полгода назад, ни на той неделе, ни вчера, а сейчас, посреди бессонной ночи в полусонном состоянии. И только после того, как во дворце появилась эта несчастная принцесса, напомнив то, о чем Камилла и так давно уже должна была догадаться.
Управительница вскочила с постели и отправилась к себе в кабинет, причем так резко, что по пути, потеряв равновесие, чуть не упала, ударившись плечом об дверной косяк. Но, алкоголь играл злую шутку и боли она почти не чувствовала. Лишь уверенно и как ей казалось, ровно, шла вперёд, к себе в кабинет.
— Что случилось? — спросила подоспевшая Амелия.
— Зажги пока свечи, надо кое-что найти.
Пока девочка зажигала несколько свечей в подсвечнике возле стола, Камилла на ощупь искала одни из самых важных документов, отложенных куда-то в дальний угол огромного шкафа за её письменным столом. Это были документы на имущество и земли, которыми владели Рокстерли: особняки, замок Браго, земли близлежащих территорий столицы, трактир по дороге от городских ворот, и много чего ещё. Там же лежал журнал расходов и финансирования, который вел ещё сам император Норберт Рокстерли собственной рукой. Принцесса Авилина говорила про некий орден, в котором находилась сейчас её мать. Камилле сразу показалось знакомым название, но поначалу она не придала этому никакого значения, а зря.
Свет от подсвечника мрачно осветил кабинет и Камилла, найдя, наконец, нужную бумагу, сунула в руки Амелии, наблюдавшей за всем с интересом. Это был документ, подтверждающий законное право на владение орденом Святой Вианоры, поделенное пополам между Норбертом Рокстерли и Освальдом Альберти.
— Что это за орден, Амелия? — спросила Камилла.
— Вианорский орден? Мне про него папа рассказывал. Он и принц Освальд основали этот орден в знак дружбы между нашими семьями. Это совсем небольшой орден. Кажется, там занимаются изучением текстов и храмов древних. А в чем дело?
